Пу И - Последний император

Наибольшую реакцию в обществе вызвал тот факт, что после неудачной попытки реставрации в 1917 году малый двор снова открыто щеголял за пределами Запретного города. В то время как большое число солдат и полицейских республики стояли на посту и обеспечивали охрану, церемониальные отряды цинского двора, бряцая оружием, расхаживали по улицам Пекина. В день официальной свадебной церемонии позади двух военных оркестров республики ехали на конях в дворцовом одеянии великий князь Цин и великий князь Чжэн, держа в руках знаки полномочий. За ними следовали военные оркестры, войсковая и полицейская кавалерия, конные отряды службы внутренней безопасности. Далее шествовали знаменосцы с семьюдесятью двумя знаменами и зонтами с изображениями драконов и фениксов, затем несли четыре желтые беседки (в которых были драгоценности новой императрицы и ее свадебный наряд) и тридцать пар дворцовых фонарей. Вся эта торжественная процессия не спеша двигалась к резиденции императрицы. У ярко освещенных и украшенных ворот резиденции ждал огромный отряд военных и полиции, который охранял отца Бань Жун и ее братьев, встречавших принесенный императорский указ стоя на коленях.

Богатые подарки высокопоставленных особ республики не остались без внимания общественности. Президент, написав на красной карточке тушью: "Великому императору Сюаньтуну в дар от президента Китайской республики Ли Юаньхуна", преподнес восемь подарков: четыре сосуда с художественной эмалью, две штуки шелка и сатина, один занавес и свитки с парными надписями пожелания долголетия и счастливой судьбы. Его предшественник Сюй Шичан прислал в подарок двадцать тысяч юаней и множество дорогих вещей, включая двадцать восемь предметов из фарфора и роскошный китайский ковер с изображениями драконов и фениксов. Чжан Цзолинь, У Пэйфу, Чжан Сюнь, Цао Кунь и другие милитаристы и политические деятели также преподнесли деньги и подарки.

На церемонии бракосочетания представитель республики Инь Чан, главный адъютант резиденции президента, официально принес мне поздравления, как иностранному монарху. Поклонившись, он вдруг воскликнул: "Это было от имени республики, а теперь ваш раб лично приветствует ваше величество!" — и, пав на колени, стал отбивать земные поклоны.

В те годы многие газеты выступали с серьезной критикой происходящего. Однако она не могла помешать необычайной радости князей и сановников и сдержать сторонников монархии, которые со всех концов страны стаями слетались в Пекин, привозя с собой свои и чужие деньги, антикварные изделия и прочие подарки. Однако главным были не эти подарки, а реакция общества. Даже для устроителей свадьбы она явилась несколько неожиданной, и они увидели в этом для себя весьма обнадеживающие перспективы.

Самым радостным событием, вдохновлявшим князей, сановников, старых и молодых приверженцев монархии, а также императорских наложниц, явился приход гостей из Посольского квартала. Впервые после Синьхайской революции в Запретном городе появились иностранные официальные лица, хотя они и прибыли в частном порядке.

В знак нашего внимания и благодарности иностранным гостям по предложению Джонстона во дворце Цяньцингун для них был специально организован банкет. Мне был подготовлен текст благодарственной речи на английском языке, и я по бумажке зачитал его гостям.

С первого же дня всех этих приготовлений я все время думал об одном: "У меня теперь есть императрица и наложница, есть семья. А что же изменилось?" И всякий раз отвечал себе: "Я повзрослел. И если бы не революция, уже наступило бы время моего собственного правления".

О жене, о семье я даже и не думал. Лишь когда императрица, закрытая большим куском красного сатина с вышитыми на нем драконами и фениксами, попадала в поле моего зрения, у меня появлялось любопытство и хотелось узнать, как она выглядит.

По традиции наша первая брачная ночь должна была проходить во дворце Куньнингун, в свадебной комнате размером не более десяти квадратных метров; в ней находился только кан, занимавший четверть комнаты. Кроме пола, все было красного цвета. Испив брачный бокал и съев так называемые "пампушки, приносящие детей и внуков", я вошел в эту темную красную комнату, и мне стало как-то не по себе. Императрица сидела на кане, опустив голову. Я огляделся и почувствовал, что перед глазами все красно: красный полог, красные подушки, красная одежда, красная юбка, красные цветы, красное лицо… все словно масса расплавленного красного воска. Я не знал, сесть мне или стоять. "Все-таки в палате Янсиньдянь лучше", — подумал я, открыл дверь и вышел.

Вернувшись в палату Янсиньдянь, я увидел вывешенный на стене список фамилий чиновников всех районов страны годов правления Сюаньтуна и снова подумал: "У меня теперь есть императрица и наложница. У меня есть семья. А что же изменилось?"

Какое настроение было у одиноко брошенной Вань Жун? О чем думает Вэнь Сю, которой нет еще и четырнадцати лет? Такие вопросы мне и в голову не приходили. Меня сверлила лишь одна мысль: "Если бы не революция, я начал бы править сам… Я должен возродить наследие предков"..

Внутренние столкновения

С тех пор как во дворце появился Джонстон, я становился все более трудным — так считали князья и сановники, которым приходилось вести со мной дела. Ко времени женитьбы мои мысли и поступки все более удивляли их, а поэтому беспокоили и пугали. Сегодня я приказывал Департаменту двора купить мне бриллиант стоимостью в 30 тысяч юаней, а назавтра устраивал разнос тому же Департаменту двора за неумение вести дела, казнокрадство и расточительство. Утром я мог просить сановников проверить все антикварные предметы, надписи, картины и в тот же день доложить о результатах проверки, а после обеда, потребовав машину, отправлялся на загородную прогулку в Сяншань. Мне страшно надоели все эти придворные церемонии, надоели настолько, что я даже стал с неудовольствием ездить в желтом паланкине с золотым верхом. Я мог наказать евнухов за любую мелочь, малейшее непочтение ко мне, когда вздумается, отправлял их в административное бюро, приказывая избить палками, выгнать. Князей больше всего беспокоило непостоянство моих решений: то я твердо намеревался произвести реформу во дворце и упорядочить финансы, то объявлял, что покидаю Запретный город и отправляюсь учиться за границу. Целые дни они проводили в страхе и неведении.

О моей поездке за границу некоторые князья начали думать еще раньше меня, пригласив иностранного учителя. После свадьбы я получил немало памяток и советов от сторонников монархии, в которых также высказывалась мысль о поездке за океан. Однако когда я сам заговаривал об этом, почти все были против. Среди доводов противников поездки чаще всего можно было услышать такой: