Игорь Пыхалов - Как клевещут на Сталина. Факты против лжи о Вожде

«Однако сокамерники мои – танкисты в чёрных мягких шлемах, не скрывали. Это были три честных, три немудрящих солдатских сердца – род людей, к которым я привязался за годы войны, будучи сам и сложнее и хуже. Все трое они были офицерами. Погоны их тоже были сорваны с озлоблением, кое-где торчало и нитяное мясо. На замызганных гимнастёрках светлые пятна были следы свинченных орденов, тёмные и красные рубцы на лицах и руках – память ранений и ожогов. Их дивизион на беду пришёл ремонтироваться сюда, в ту же деревню, где стояла контр-разведка СМЕРШ 48-й Армии. Отволгнув от боя, который был позавчера, они вчера выпили и на задворках деревни вломились в баню, куда, как они заметили, пошли мыться две забористые девки. От их плохопослушных пьяных ног девушки успели, полуодевшись, ускакать. Но оказалась одна из них не чья-нибудь, а – начальника контр-разведки Армии.

Да! Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки – их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки – их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам – забавная шутка, не больше. Но поскольку эта была “походно-полевая жена” начальника контр-разведки – с трёх боевых офицеров какой-то тыловой сержант сейчас же злобно сорвал погоны, утверждённые им приказом по фронту, снял ордена, выданные Президиумом Верховного Совета – и теперь этих вояк, прошедших всю войну и смявших, может быть, не одну линию вражеских траншей, ждал суд военного трибунала, который без их танка ещё б и не добрался до этой деревни»[322].

Переведём описание случившегося с завывательно-диссидентского на русский язык. Трое подонков в военной форме попытались совершить особо тяжкое преступное деяние – групповое изнасилование. И тот факт, что конкретно этим подонкам не удалось закончить своё преступление по не зависящим от них причинам, роли не играет – за «покушение» положено отвечать так же, как и за совершённое деяние.

Но для автора эта троица – не убийцы и не насильники. Нет, это – Герои, «невинные жертвы незаконных репрессий», страдающие всего лишь за то, что вздумали изнасиловать «не ту» девушку.

Закончу эту главу следующей солженицынской цитатой:

«Никогда не забуду ту боль за Америку (так все называют у нас Соединённые Штаты), то недоумение и разочарование, которое пережили мы, множество бывших солдат Второй мировой войны и бывших советских зэков, при убийстве президента Кеннеди, хуже – при неспособности или нежелании американских судебных органов открыть преступников и объяснить преступление. Такое у нас было ощущение, что сильной, щедрой, великодушной Америке, столь бескрайне пристрастной к свободе, – шлёпнули грязью в лицо, и так осталось»[323].

Воистину, «такую песню мог бы сочинить о своём хозяине пёс, если бы научился пользоваться человеческим языком».

Глава 14. Ослиные копыта советской интеллигенции

«Нет гаже и гнуснее зрелища, когда ослы и ослята, к какой бы партии они не принадлежали, начинают лягать копытами тех, кто их кормил, поил, в лучах славы кого они грелись и кто попал в беду»[324].

С этим мнением бывшего царского военного министра В.А. Сухомлинова можно только согласиться. Особенно омерзительно, когда в роли «ослов и ослят» оказываются представители высшего слоя интеллигенции, те, кого велеречиво называют «совестью нации».

Например, вот письмо полувековой давности:

«22. XI.61

Первому секретарю ЦК партии Н.С. Хрущёву

от члена партии, писателя Э. Г. Казакевича

Дорогой Никита Сергеевич!

Я посылаю Вам статью «Гений и злодейство», написанную мной для «Известий». Редакция пока воздерживается от её напечатания…

Однако я считаю своим долгом довести до Вашего сведения и моё мнение.

Для того чтобы решения съезда были правильно и всесторонне поняты разными слоями нашего народа, усвоены и закреплены надолго, необходимо, мне кажется, сейчас же, без промедления, организовать открытые и прямые выступления мастеров культуры и науки всех оттенков и специальностей в поддержку двух основных вопросов, решённых съездом и взаимосвязанных: Программы партии и развенчания Сталина. Шолохов и Эренбург, Паустовский и Рыльский, Твардовский и Евтушенко, Корнейчук и Леонов, акад. Келдыш, композитор Шостакович, терапевт проф. Виноградов, крупнейшие наши атомщики, врачи, педагоги, артисты и такие национальные герои, как Покрышкин, Кожедуб, Коккинаки, Рокоссовский, Чуйков, Ковпак, – популярные в народе люди должны выступить по этим вопросам. (…)

Мне кажется, что именно так может быть достигнуто то, чего нельзя добиться только официальными комментариями, переименованием городов и другими административными мерами: создание сильного и устойчивого общественного мнения и ликвидация некоторого разброда, сомнений и даже недовольства, которое, как Вы и предвидели в своём докладе, имеют место в отдельных слоях нашего народа.

Моя статья может послужить началом такого широкого, откровенного разговора, но я не претендую на то, чтобы быть первым. Пусть первыми будут другие. Я прошу только, чтобы Вы (…) подтвердили насущнейшую политическую необходимость активных выступлений представителей нашей общественности, так как это имело бы важное значение для укрепления единства народа на основе решений XXII съезда; народу станет ещё яснее, что строительство коммунизма и развенчание Сталина – неразрывное целое, что нельзя быть за первое, не будучи и за второе, что полная ликвидация культа Сталина – необходимость.

Такова моя точка зрения, и вот почему я позволяю себе (…) беспокоить Вас этим письмом, а также просьбой о прочтении моей статьи и опубликовании её в нашей печати»[325].

Оба ключевых решения XXII съезда КПСС – эскалация антисталинской истерии и обещание построить коммунизм к 1980 году, торжественно провозглашённое в новой партийной программе – действительно тесно связаны друг с другом. Они как две стороны одной медали, имя которой – глупость и безответственность.

Трудно сказать, что сильнее дискредитировало советский строй в глазах населения – оплёвывание памяти человека, само имя которого являлось символом созидания нового, справедливого общественного устройства, или самонадеянно-хвастливые обещания близкого коммунистического рая.