Николай Кузьмин - Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии
Я сразу же подключился к этим поискам, выезжал с разведчиками в кишлаки, опрашивали местных жителей, допрашивали пленных и задержанных. В эти самые дни лично у меня случился инцидент с «представителем вышестоящего штаба». Расскажу об этом более подробно.
Эти представители лезли в Афганистан как мухи на мед. Причины этого весьма прозаичны. Во-первых, высокие командировочные – около 40 чеков в сутки (для сравнения, мы получали 11 чеков). Во-вторых, возможность отличиться и получить орден. В-третьих, получить «бакшиш» (подарок) от своих проверяемых.
К чести наших офицеров ОКСВА, особенно боевых частей, на этих проверяющих не особенно обращали внимание, это ведь в центральных округах и группах войск за границей могли пугать офицеров переводом туда, «где Макар телят не пас». А нас-то чем было пугать – и так ходили по краю жизни.
Самое неприятное было то, что «приезжие» вовсю старались отличиться, подавали дурацкие идеи, выполнять которые, естественно, должны были мы.
Я уже писал в очерке «На крыше мира», как такой заезжий генерал из Генштаба требовал от меня взять ему «языка», абсолютно не понимая ни местных условий в частности, ни особенностей войны в Афганистане в целом.
Особенно старались помощники этих начальников. Не имея боевого опыта, они пытались нас учить, как надо воевать, что делать, но как делать – не знали.
И вот в один из дней я получил боевую задачу: с группой разведчиков, человек 20–25, на двух вертолетах вылететь в зеленую зону уезда Калаи-Золь. Там прочесать группу домов, в которых якобы душманы прятали Зайца. Данные были получены из «очень достоверного» источника и командир дивизии решил эту ответственную задачу возложить на меня.
Начальник штаба дивизии полковник Чернов, ставя мне боевую задачу, предупредил, что с нами полетит представитель оперативного управления штаба округа, подполковник, фамилию не помню. Для чего летит? Якобы посмотреть, как мы действуем.
На самом деле очень хотелось этому мужику «срубить» орден по легкому. А вдруг Заяц там и мы его возьмем? Все, коли дырку для ордена!
Мне, конечно, было все равно, да и не верил я в эту информацию. Такая «деза» нам поступала каждый день пачками и по нескольку раз. И всегда ложная при проверке. Поэтому я отнесся к данной информации весьма скептически, однако «приезжие» почему-то настолько ей поверили, что наперебой все стали проситься в десант. Их начальник назначил одного, о котором я говорил. Ну, летит, так летит, мне-то что?
Однако едва мы сели в вертолет, подполковник начал проявлять активность, чуть ли не ставить мне задачи. Я помалкивал, «возникать» не стал. Сижу, думаю, как мне выполнить задачу.
Вертолеты высадили нас на краю пустыни, до «зеленой зоны» метров 400–500. Поставил задачу пилотам вертолетов, чтобы покрутились над зоной и посмотрели, нет ли вооруженных людей поблизости.
Вертолеты взлетели, пошли кругами. Вскоре слышу пушечную и пулеметную стрельбу. Командиры вертолетов докладывают, что видят несколько групп вооруженных людей, которые разбегаются в разные стороны.
Понятно, значит, душманы в этом районе есть. Сориентировался, нашел эти дома, точнее маленький кишлак, который мы должны прочесать. Поставил задачи командирам, проверил связь. Подполковник несколько раз пытался вмешаться, но я довольно невежливо одернул его. Он надулся и отошел в сторону.
Разведчики построились боевыми группами и перекатами начали движение к цели. Вот так, перебежками, мы достигли окраины, окружили кишлак и стали проверять дома. Вертолеты вышли на связь, сообщили, что у них кончается топливо, и ушли на аэродром.
Мы остались совсем одни, артиллерия не могла нас поддержать, так как мы были от гарнизона на удалении не менее чем 50 км.
Проверили дома, обнаружили нескольких местных жителей. Мой переводчик Намоз допросил их. Те клянутся и божатся, что никакого советского офицера они не видели и ничего не знают об этом. Обыскали дома, оружия не нашли. По всему видно, что опять «словили дезу». Выхожу по радио на ЦБУ дивизии, докладываю обстановку. Мне приказано выходить на площадку и ждать вертолеты.
Отдаю необходимые распоряжения. Однако подполковник вдруг начал протестовать: «Как это уходить, вы же не нашли Зайца, давайте проверим еще вон ту группу кишлаков, может быть, он там».
Пытаюсь объяснить ему, что близится вечер, вокруг зеленая зона, и углубляться в нее смертельно опасно. Нас всего 25 человек и мы без поддержки авиации, артиллерии.
Стоит маленькой группе душманов, человек в 5–6, зайти нам во фланг, мы будем иметь серьезные проблемы. Опять будут убитые и раненые. А ради чего? Ведь достоверных данных о том, что Заяц может находиться в этих кишлаках, нет.
Тем не менее подполковник настаивает, говорит: «Не трусь, разведчик, прорвемся». Ну уж этого я ему простить не мог. Подвинулся к нему вплотную, тихо прорычал: «Ты, тыловая крыса, будешь меня учить? Если будешь вмешиваться в мои действия и мешать мне выполнять боевую задачу, я прикажу тебя связать и сунуть в рот кляп, чтобы ты заткнулся. Ты же ни за что не отвечаешь, а я за все и в полной мере».
Видимо, вид у меня был решительный, он отшатнулся и пробормотал: «Ты пожалеешь об этом». Я ему ответил: «Больше предупреждать не буду».
Так же перекатами мы вышли из зеленой зоны, сосредоточились на площадке. Через полчаса пришли вертолеты, мы быстро заняли места в них и взлетели. Полет до аэродрома прошел без приключений.
Отправив разведчиков в батальон, я пошел к начальнику штаба, доложил о результатах. Об инциденте с подполковником докладывать не стал, думал, и тот промолчит. Однако нет, через полчаса прибегает посыльный из штаба: «Вас вызывает командир дивизии».
Прихожу в штаб, вхожу в кабинет комдива. Там, кроме него, начальник опергруппы штаба ТуркВО в звании полковника и тот самый подполковник. Уже нажаловался, сидит, смотрит на меня волком. Комдив говорит: «Что случилось? Мне доложили, что вы чуть ли не собирались расстрелять офицера штаба округа?»
Я докладываю: «Расстрелять, это, конечно, слишком. Хотя стоило бы. Этот офицер вмешивался в мои действия и мешал выполнению боевой задачи. Что я должен был еще делать в боевой обстановке? Считаю свои действия правильными». Комдив задал мне еще пару вопросов и отпустил.
А дальше комдив и начальник опергруппы задали такого «перца» подполковнику, что, встретив меня на следующий день, он демонстративно от меня отвернулся. Больше на боевые действия он не просился. Комдив об этом инциденте не вспоминал, и я понял, что он был на моей стороне.
Почему меня так возмутило поведение подполковника?
Во-первых, наглость, с которой он пытался вмешаться в мои действия. Думая, что раз он офицер штаба округа, то имеет на это право.
