Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь
И Америка, а затем и весь мир увидели Плисецкую. И Лиля Юрьевна радовалась, кажется, не меньше, чем Майя и Щедрин…
Больше всех балерин на свете ЛЮ любила Плисецкую, а больше всех ее балетов, как она уже говорила, «Лебединое» и «Кармен-сюиту». Последний, как известно, был ультрановаторским, на премьере зал раскололся, и Лиля Юрьевна, конечно, была среди тех, кто аплодировал, а не шикал.
А министр культуры Фурцева возмутилась от всей души: «В кого вы превратили национальную героиню испанского народа?!» «Тут все поняли, что она не читала Мериме и спутала эту путанку с Долорес Ибаррури», — засмеялась Майя, но вообще ей было не до смеха: следующий спектакль вдруг запретили. Она заметалась: в чем дело? Оказалось, что 22 апреля — день рождения Ленина, а табачницы в таверне сидят, широко расставив ноги, срам один! «Боже мой, какая дура эта Фурцева! Что же придумать? — заволновалась ЛЮ. — Может быть, позвонить в ЦК? Что за причина — ноги врозь? Уже и этого нельзя?»
В этот вечер посадили табачниц нога на ногу — комар носу не подточит! — и спектакль состоялся. Но вообще балет оставили в репертуаре только после угрозы Плисецкой покинуть сцену, если его запретят. Ибо это ее кредо — «Кармен» для нее — исповедальня. В искусстве мы знаем такие высокие примеры — «Памятник» Пушкина, Шестую симфонию Чайковского, «Автопортрет с красными лилиями» Натальи Гончаровой, «Отказываюсь быть. В Бедламе нелюдей…» Цветаевой.
В начале шестидесятых ЛЮ посоветовала Родиону Щедрину, тогда еще начинающему композитору, написать оперу, действие которой происходит… в колхозе! «Надо же делать что-то новое!»
Щедрин сочинил музыку, интонационный мир которой воспроизводил жанр частушки. Поставленный в Большом театре, где привыкли к королям и куртизанкам, спектакль успеха не имел. Это обескуражило всех, но не Лилю Юрьевну. «Вспомните «Кармен» или «Ревизора», — сказала она Щедрину. — Все они на премьерах проваливались. Так же, как «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. Слушатели еще не доросли до вашей музыки». Она оказалась права. Оперу «Не только любовь» ставят и в России, и в других странах, выпускают диски, а выдающиеся певцы и музыканты исполняют музыку и сегодня.
С Щедриным ЛЮ часто разговаривала о музыке, она ходила с ним на концерты классики, слушала ее внимательно, как стихи, а не между прочим. Терпеть не могла, когда во время игры разговаривали. Шостакович, Стравинский, Вайнберг, Щедрин, очень любила Таривердиева. Не пропускала выдающихся исполнителей — Микельанджело, Рихтера, Шварцкопф… Очень любила «Болеро» и «Ля вальс» Равеля. Часами могла слушать Моцарта. В опере были пристрастия — «Пиковая дама», но только в постановке Мейерхольда, и «Леди Макбет» Шостаковича. Луиджи Нонно прислал ей запись своей оперы, и она внимательно прослушала ее от начала до конца на проигрывателе. Потом Нонно прислал ей сонату, посвященную ей, но на нотной бумаге, и она досадовала, что не может ее послушать.
Многочисленные письма подтверждают, сколь интересным и искренним было общение этих людей все долгие годы их знакомства.
* * *За четыре года до смерти Лили Юрьевны дружба и любовь с Плисецкой и Щедриным кончилась. Объективности ради следует сказать, что отношения прервались по вине Лили Юрьевны, и причина была нелепая.
Про ссору этих людей мне писать трудно, ибо я не был свидетелем разговоров, а лишь поверенным двух сторон, которые, кстати, говорили одно и то же.
Итак, к восьмидесятилетию Маяковского С. И. Юткевич и В. А. Катанян задумали сделать на ТВ фильм о Маяковском и кино (я писал об этом выше). Как всегда бывает в таких случаях, заявку должен был утвердить председатель Гостелерадио Лапин, и чем больше знаменитых фамилий было в заявке, тем лучше (одного Маяковского мало?). Пригласили Игоря Ильинского комментировать и Щедрина писать музыку. Он сказал Лиле Юрьевне, что к тому времени, через год, когда надо будет писать, он будет занят другой работой, у него уже договор.
Ну вы подпишите эту заявку сейчас, для солидности, а через год видно будет, — сказала Лиля Юрьевна. — И я попрошу вас лично передать эту заявку Лапину из рук в руки, он вас знает и ценит.
Щедрин, предупредив, что не сможет заниматься музыкой к Маяковскому, скрепя сердце поставил свою подпись. Упорно он добивался свидания с Лапиным, чтобы передать «из рук в руки». Тот, узнав о чем речь, неохотно пошел навстречу, и Щедрин, из любви к Лиле Юрьевне и Василию Абгаровичу, долго его убеждал в интересное- ти затеи. И картину включили в план. (Доносы из музея Маяковского появились уже тогда, когда картина подходила к концу.)
Через год, когда пришло время писать музыку, Щедрин сказал ЛЮ, что он же предупреждал, что будет в это время занят и не сможет писать музыку к фильму Сергея Юткевича. И что можно пригласить другого композитора.
Лиля Юрьевна, по-видимому, забыла, что Щедрин говорил ей год назад о своей занятости, обидевшись и разозлившись, в гневе повесила трубку. Щедрин обиделся, что Лиля Юрьевна несправедливо поссорилась с ним, а Майя обиделась за Родиона… Хотя причины были нелепы, они перестали разговаривать и встречаться. Обе стороны жалели о ссоре, и вот-вот должны были наладиться отношения. «Я не злопамятна», — говорила Лиля Юрьевна, но времени ее жизни не хватило. «Я ужасно жалею, что не помирился с Лилей Юрьевной перед ее смертью», — сказал Щедрин.
Проблема возраста не могла не волновать Плисецкую, как, впрочем, каждую женщину. Но балерину — особенно:
Время летит быстро, а в театре еще быстрее — оно измеряется сезонами, а сезон — от спектакля к спектаклю. Не успеваешь оглянуться, как новый сбор труппы, и год прошел.
Что же делать? — отвечала Лиля Юрьевна, как бы стараясь несколько ее утешить. — Талант не стареет, а стареет, приходит в негодность материал, из которого талант сделан. Вот Утесов, он петь умеет, держится прекрасно, а голоса уже нет. Материал, голос пришел в негодность, пропал. Люся Ильюшенко с ее «мо» верно заметила: «Приходит опыт — уходит прыжок». У вас в балете это особенно обидно, молодая женщина в расцвете сил и — пожалте на пенсию!
Майя пожала плечами, что в данном случае означало: «Ну, это как сказать». И доказала всей своей последующей жизнью, что она — исключение.
Настольный календарь
Редко когда возле телефона не лежит календарь с записями на ближайшие дни. Лежал такой еженедельник и на столе у Владимира Владимировича в Гендриковом переулке. После 14 апреля он продолжал служить Лиле Юрьевне до конца года и потом с архивом был сдан в музей, ибо там были записи, сделанные для памяти еще Владимиром Владимировичем:
