Рудольф Баландин - Вернадский

«В этой области вечного и в своей работе, — записывает он в дневник, — я совершенно спокойно переживаю то, что кругом совершается. Я думаю, что сейчас одно из важнейших: воля и твердая опора в своем собственном бытии. С этой точки зрения для меня безразлично мнение окружающих, раз я для себя выяснил необходимость или правильность моего волевого решения».

Красная армия переживала трудные времена. Добровольческая (Белая) армия под руководством Деникина захватила Киев. Началась борьба с украинским национализмом. Был уничтожен памятник Тарасу Шевченко. Стали закрывать украинские школы и запретили издание книг на украинском языке. Судьба Украинской АН висела на волоске. Во многом благодаря усилиям Вернадского это научное учреждение удалось отстоять.

Владимир Иванович надеялся на победу Белой армии: «Она есть та сила, которая становится русской армией, а без русской армии нас растащат по кускам. В связи с этим надо мириться со многим плохим, что с ней связано».

Пожалуй, на него оказала воздействие антибольшевистская пропаганда. Он не учитывал того, что именно белых, сторонников буржуазной демократии, поддерживали западные державы, рассчитывая в случае их победы установить свой протекторат над Россией.

Адмирал Колчак в частном письме признавался, что находится на службе у американцев. Англичане летом 1918 года захватили Мурманск, чуть позже американцы высадились в Архангельске. Французы заняли Одессу и были не прочь организовать под своим патронатом «самостийную Украину». Англичане обосновались в Баку, сделали Батум «вольным городом», основали «независимый» Азербайджан и стали контролировать добычу здесь нефти. Итальянцы и англичане поддержали грузинских националистов…

Именно враги большевиков начали растаскивать Россию по кускам, подобно хищникам, напавшим на обессиленную крупную жертву. (Один из немногих уцелевших Романовых великий князь Александр Михайлович, находившийся в Париже, писал в своих воспоминаниях: «На страже русских интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи, апеллируя к трудящимся всего мира».)

В ноябре 1919 года Вернадский выехал в Ростов, чтобы получить средства на научные работы. Кроме сражающихся Красной и Белой армий, крупных подразделений анархистов батьки Махно и националистов под начальством Петлюры, бандитствовали шайки, нападавшие на поезда, грабившие жителей.

По железной дороге Вернадский с трудом и лишениями добрался до Харькова. Там заседала городская дума. Фактический правитель генерал Май-Маевский пьянствовал. Белые офицеры, а среди них отпрыски древних дворянских родов, сломленные лишениями и ужасами Гражданской войны, дебоширили. Жители города были перепуганы.

Белая армия разлагалась. Как позже признался идеолог Белого движения Шульгин, красные начинали войну как сброд, а стали регулярной армией, белые, напротив, из регулярной армии превратились в сброд. Но Вернадский надеялся на поражение большевиков, о жестокостях которых он наслышался немало былей, а больше небылиц и преувеличений.

В Ростове его принял Деникин. Владимир Иванович записал в дневнике: «Впечатление… хорошее — умного человека с темпераментом». Деникин опасался, что Украинская академия наук будет способствовать усилению украинского национализма и сепаратизма. Тем не менее благодаря стараниям Вернадского деньги на академию отправлены.

Вернадский искренне верил, что Добровольческая армия «становится русской армией», защищающей русскую государственность. А поэтому «надо мириться со многим плохим, что с ней связано». Несколько дней он провел в Ростове; прочел в Донском университете лекцию: «О значении изучения живого вещества с геохимической точки зрения».

Идут кровавые бои, страна на военном положении, голод и разруха, а почтенный профессор читает лекцию на теоретическую тему!

Для него война представлялась злом страшным, но недолгим. Он был убеждён, что человек живет для созидания. Всё, созданное людьми — дома и фабрики, дворцы и храмы, каналы и плотины, — всё, чем жив человек и что позволяет ему жить и мыслить, есть результат мирного труда. И даже во время войны надо уметь жить будущим созиданием.

Вернувшись осенью в Киев, он с огорчением убедился, что там преобладают панические настроения. Почти всё время он вынужден проводить в помещении академии: дома холодно, отопление не работает. Он уезжает в Харьков. С недоумением отмечает: «Кадровое офицерство и Генеральный штаб служат верой и правдой Советам». (Очевидное преувеличение, но почти половина кадровых офицеров царской армии и большинство офицеров и генералов Генштаба действительно были на стороне большевиков, признав их правду.)

Владимира Ивановича гложут сомнения: «Как-то мало верится в государственные черты и творчество деятелей ДА (Добровольческой армии. — Р. Б.). Серые люди из серых. В этом отношении большевики ярче».

В конце 1919 года запись в дневнике: «Моральное падение ДА полное, и едва ли она подымется. Очень ярко проявилось её полное разложение благодаря отсутствию идейного содержания… К ДА так же, как к большевикам, присосалась масса нечисти, и в конце концов они не лучше друг друга; только при ДА легче жить культурным людям. И то не всем — евреям легче жить при большевизме…

Лично и моя судьба неясна. Ехать в Крым? В Одессу? В славянские земли? В Киев, к полякам? Какая странная судьба на распутье…

Я очень подумываю об отъезде. Очень тяжело под большевиками. Хочется на большой простор».

Из Ростова он отбыл через Новороссийск в Крым, где теперь находились его жена, дочь и сын Георгий, профессор Таврического университета.

Пароход «Ксения», на котором плыл Вернадский, переполняли беженцы. В городах царила разруха, поселки были разграблены. Отчаяние, голод, тиф… Владимир Иванович записывает: «Я думаю, интересы и спасение России сейчас в победе большевизма на Западе и в Азии. Необходимо ослабление «союзников»». И еще: «Думаю о теме статьи «Значение славянской научной работы в мировой культуре»».

В Ялте его встретили на пристани дочь и сын. Соединение семьи омрачила его тяжелая болезнь — сыпной тиф. Положение было критическим. Лечивший его врач сам заболел тифом. Врач умер; Вернадский выжил.

Семья переехала в Симферополь. Владимир Иванович поступил на работу в Таврический университет Симферополя, где его избрали ректором.

Крым из последних сил удерживала Белая армия. Началось бегство в Константинополь тех, кто боялся большевиков.