Александр Филюшкин - Князь Курбский

В XVI веке, при Курбском, Литва и Польша еще только вступали на этот роковой путь. Но степень самовластия панов и шляхты была очень высока, особенно по контрасту со «служилым» положением московского дворянина. Курбскому, с его жалобами на притеснения со стороны власть предержащих, несомненно, это вольности и свободы должны были импонировать.

Предатель на королевской службе

Оказавшись в эмиграции без каких-либо средств к существованию, Курбский мог рассчитывать только на милости короля Сигизмунда. Милости не замедлили быть, но они оказались не бесплатными. В права владельца новых земель, пожалованных королем, князь мог вступить только при участии в боевых действиях на стороне литовцев.

Уже в 1564 году Курбский сражается под Полоцком во главе отряда из московских перебежчиков и 200 человек наемной конницы. Только после данного похода, подтвердив свою лояльность Литве пролитием русской крови, он смог вступить в права держателя пожалованного ему Ковельского имения. В том же 1564 году Курбский командовал войском, громившим область вокруг Великих Лук.

Ретивость Курбского в боях против былых соотечественников породила в Великом княжестве Литовском легенды о его геройстве. В Рижском архиве хранится текст, рассказывающий о подвигах князя, видимо, относящихся к боевым действиям под Великими Луками в 1564 году. Курбский, благодаря хорошему знанию местности, окружил, загнал в болото и уничтожил русский отряд. После этого перебежчик обратился к королю с просьбой дать ему тридцатитысячное войско, с которым он готов пойти на Москву. Если Сигизмунд ему не доверяет, то Курбский готов к тому, чтобы его в походе приковали цепями к телеге, окруженной стрельцами. Пусть они застрелят его в ту же секунду, как заподозрят в измене! На этой телеге, с устрашающим эскортом с ружьями наперевес, князь намеревался возглавить литовскую армию в ее победоносном шествии к Москве[107]. Перед нами, судя по высокому стилю изложения, апокриф, но показательный для понимания образа Курбского.

О полугодовой службе Курбского в литовском войске в 1565 году известно из распоряжения Сигизмунда властям Луцкого и Кременецкого поветов выдать князю компенсацию за понесенные военные траты. На сейме в Трабах Курбский обязался выставить для армии 400 лошадей, что являлось второй цифрой после пана Я. Ходкевича (1200 лошадей) и намного превосходило пожертвования других видных литовских магнатов. Князь очень хотел заслужить одобрение литовских властей и старался изо всех сил.

К декабрю 1567 года относится свидетельство об отправке Курбским в армию 100 коней. Тогда же упоминается «рота» Курбского, которая служит в Ливонской земле. О выступлении Курбского на войну с московитами и наборе в его имении конного отряда в 100 человек упоминается в ноябре 1568 года. Возможно, князь также находился на военной службе в мае 1569 года.

В сентябре – октябре 1575 года Курбский водил свой отряд против крымских татар, вторгшихся на территорию Волыни. Отряд под командованием князя участвовал в обороне Волыни против татар также в 1577, 1578, 1580 годах.

В июне 1579 года князь начал собирать отряд для участия в большом походе против московитов в войске нового польского короля, знаменитого полководца и завоевателя Стефана Батория. Возможно, отряд Курбского мог в марте принимать участие в действиях войск Речи Посполитой в Ливонии под общим командованием Криштофа Радзивилла, а в июне – в операциях на коммуникациях русских войск под Полоцком в войске под общим командованием Николая Радзивилла и Каспара Бекеша. На время похода специальным монаршим указом были приостановлены все судебные дела против Курбского[108]. Это было для князя, который в то время фигурировал в нескольких уголовных делах, очень серьезным стимулом вступить в действующую армию. Королевским указом имение Курбского было освобождено в 1579 году от уплаты пошлин. На сэкономленные деньги князь нанял 86 казаков и 14 гусар, собрал из местных жителей ополчение, основу которого составила княжеская дворня, и двинулся воевать. Отряд Курбского действовал под Полоцком и Соколом.

Однако очень скоро отношения Стефана и Курбского испортились. Король в 1579 году на Варшавском сейме провел закон о найме во всех королевских имениях Киевского, Брацлавского и Волынского воеводств гайдуков для армии. Набор проводили не местные помещики, а королевские ротмистры. Тем самым роль местной шляхты была резко принижена и свелась к поставкам живой силы, которой она больше не распоряжалась: ее мобилизовывали в любое время, в любом количестве, по королевскому усмотрению. Это сильно ущемляло прерогативы знати, привыкшей самостоятельно определять, не считаясь ни с какими нормами и требованиями, свой вклад в оборону Отечества.

Курбский расценил данный закон как удар по своему княжескому самолюбию. Он оказался не властен распоряжаться подданными даже в рамках Ковельского имения! Курбский предпринял бесполезную попытку саботажа, продиктованную унижением и отчаянием. Однако намерение не давать гайдуков было быстро и бескомпромиссно пресечено суровым по содержанию именным указом Батория, в котором Курбскому указали его место и объяснили, что за срыв армейского набора имение могут отнять столь же легко, как когда-то дали. Под угрозой немедленного королевского суда Курбский подчинился.

Возможно, отряд Курбского осенью 1580 года принимал участие в боевых действиях королевских войск в районе Великих Лук – Заволочья – Озер ища, хотя точных данных об этом нет. В июне 1581 года Курбский вновь должен был прибыть с собранным им отрядом в войско Стефана для участия в наступлении на Россию. Однако до Пскова, куда направлялась армия Речи Посполитой, князь не доехал. Он заболел и остановился в своем литовском имении Криничине. Его отряд повел дальше и командовал им во время псковской осады другой перебежчик на польской службе – Кирилл Зубцовский, служебник Курбского[109].

Трудно сказать с уверенностью, действительно ли Курбского одолели болезни. Или у него все же не хватило духу быть в рядах штурмующих Псков, а то не дай бог и Печерский монастырь, где был реальный шанс сойтись с оружием в руках на крепостной стене со старцами, которые еще недавно были его духовными наставниками и учителями... Мы можем строить только предположения на этот счет.

Возвращение князя с несостоявшейся для него войны в свое имение Миляновичи было обставлено очень картинно. Его везли на носилках, привязанных между двумя лошадьми, чтобы все видели тяжесть болезни воина Стефана Батория. Больше фактов участия Курбского в Ливонской войне нам неизвестно.