Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

— Вот так да, — отвечаю, — я понял, что вы имеете в виду. А как вы узнали, что та лошадь, на которую ставила моя жена, должна выиграть?

А он говорит, что именно это он и хотел мне объяснить. Он НЕ ЗНАЛ, что эта лошадь победит. Любая лошадь имеет шанс на победу в скачке, и этого не стоит забывать. В этом — очарование спорта. Но он сказал, что кое-какая информация об этой лошади у него все же была. Он знал, что ее заявили в скачку, а один из конюхов сообщил ему ее истинную резвость на последней прикидке: на три секунды меньше, чем результат, который сообщили газетчикам. Понимаете, при удобном случае эти ребята стараются скрыть истинные возможности лошади, особенно если им это выгодно.

— Понятно, — сказал я. — Значит, дело в том, что надо свести знакомство с тренерами и конюхами.

— Да, — ответил он, — если вы решили всерьез заняться этим делом. Только так у вас появится шанс на выигрыш. А большего и не нужно. Если будете слушать ипподромных «жучков», последнюю рубашку проиграете.

Короче говоря, отличный был старик (именно поэтому я и не называю его имени), он всю жизнь занимался лошадьми. Пока я был во Флориде, все время поддерживал с ним контакт, и он познакомил меня со многими людьми, связанными со скачками. Когда в Нью-Йорке начался скаковой сезон, я начал ходить на ипподром, главным образом с Джонни Робертсом, как раз в то время мы с ним сильно подружились. На ипподроме я встречал людей, с которыми меня познакомил тот старик. Мы довольно близко сошлись с одним ипподромным судьей, который всегда располагал информацией и отлично разбирался в лошадях. Так или иначе, могу сказать, что еженедельно я выигрывал 200–300 долларов и получал от скачек огромное удовольствие. Конечно, каждую неделю я не выигрывал, но в среднем получалась примерно такая сумма. Дурака я не валял и делал ставки не в каждой скачке — только тогда, когда я знал верную лошадь. И ставки, чтобы подстраховаться, делал в двух вариантах: в одинаре и экспрессе.

Тут среди ребят пошел слух, что Джо Каго, то есть я, неплохо играет на тотализаторе. Однажды мне позвонил Тони Бендер и велел приехать вечером к Дьюку, в Нью-Джерси. Вообще-то я не ездил к Дьюку, разве что когда меня вызывали на ковер. Когда я вошел туда, один из завсегдатаев увидел меня и говорит: «Господи! Тебя опять на ковер вызвали?»

— Нет, — говорю. — У меня назначена встреча с Тони.

Не над быть провидцем, чтобы понять, чего именно хотел МИСТЕР Бендер. В лошадях он ничего не соображал. Если бы моя покойная бабушка сказала Тони, что в шестой скачке «есть одна лошадка», то можно было точно сказать, что Тони поставит на нее. Большинство гангстеров именно такие. Вроде бы они крутые и шустрые ребята, но стоит им узнать, кто бы это им ни сказал, что «лошадка победит», они, как слепые котята, побегут делать ставки.

Мы поговорили о том, о сем, а потом Тони сказал: «Джо, мне нужна верная лошадь». Этот разговор произошел до того, как он заставил нас с Джонни Робертсом разделить нашу ссудную кассу, иначе я бы ничего ему не сказал, — я назвал ему лошадь. Мне сказал о ней один паренек, кажется, он работал в конюшне Джорджа Д. Уайднера; лошадь находилась в прекрасной форме и была заявлена на завтрашние скачки. Я до сих пор помню кличку этого жеребца — Гарвард Сквер.

У Тони с собой была программка, он тут же в нее заглянул и говорит: «Эй, она бежит в одной скачке с жеребцом, который в этом году еще ни разу не проигрывал».

— Я с тобой спорить не буду, — отвечаю. — Этот паренек сказал мне, что завтра этот жеребец обязательно проиграет, а он знает, что говорит. Поступай, как знаешь.

Тони поставил на Гарвард Сквер; он первым пришел на финиш, и выплата составила двенадцать с небольшим долларов на доллар. Тони всегда делал большие ставки, значит, выиграл он прилично. Я рассказываю об этом просто потому, что это был единственный случай, когда Тони Бендер остался мной доволен. Он сам себя забыл от радости. Ходил и твердил всем и каждому: «Слушай, ну, Джо мастак по этим делам!»

Естественно, я жалею, что позволил ему выиграть. Тони уже нет в живых, и когда придет время, я расскажу, как он получил свое, и уверяю вас, бессонница меня из-за него не мучает.

Разумеется, увлечение Валачи скачками привело к тому, что он приобрел свою первую лошадь. В конце сезона 1940 года в Нью-Йорке знакомый сообщил ему, что один тренер, он же владелец нескольких лошадей, готов расстаться с пятилетним мерином по кличке Арманьяк. Дело в том, что ему не хватало средств на содержание лошадей, и одно из условий продажи состояло в том, чтобы он остался тренером этой лошади. Валачи видел эту лошадь, несколько недель назад ставил на нее и выиграл, но условия сделки показались ему подозрительными.

— Что же это за тренер такой, если он решил отдать такую прекрасную лошадь?

— Так бывает, — ответили ему. — Он хороший тренер, но играет по-черному. Ставит в каждой скачке, даже если заранее знает, что рискует проиграть. Если ты не будешь давать ему сведения о верных лошадях, все будет в порядке.

Соблазн обладать собственной лошадью перевесил все сомнения, которые испытывал Валачи. То, что он состоял на учете в полиции, роли не играло. Как в случае с Арманьяком, так и с другими лошадьми, сделки осуществлялись на подставных лиц, в том числе и его жену.

Итак, я приобрел лошадь, но выставлять ее на соревновании не мог. Тренер заявил, что Арманьяк устал и ему нужно передохнуть, тем более что сезон в Нью-Йорке закончился. Я расстроился, но затем решил: сначала лошадь, а эмоции потом. Мы подсчитали, в какую сумму обойдется содержание лошади на загородной ферме — получилось около двух тысяч долларов. Я не мог дождаться начала следующего сезона.

Когда подошло время, Милдред так разволновалась, что и слова не могла вымолвить. Я попытался было объяснить, что первая скачка, в которой будет бежать Арманьяк, тренировочная. Ему вовсе не нужно в ней побеждать. Она этого никак не могла понять и твердила: «Зачем же ты ставишь его в скачку, если знаешь, что он не выиграет?»

Я опять начинал объяснять, но все было без толку, она согласилась только тогда, когда я предложил ей самой поехать и посмотреть на скачки. Когда мы приехали на ипподром, я увидел, что Арманьяк идет «под нулем». Я поясню, что это такое. Если в скачке более двенадцати участников, то лошадей, заявленных в пробную скачку, пускают под нулевым номером по другую сторону барьера. Там могут бежать три-четыре лошади, обычно они к фаворитам не относятся. И если вы ставите на одну из лошадей, идущих под нулем, и одна из них побеждает, то независимо от того, на какую из них вы поставили, выигрыш ваш. И тут я увидел, что одна из лошадей под нулем имеет шанс победить, и велел Милдред поставить на Арманьяка.