Евгений Бурче - Петр Николаевич Нестеров

На первом месте в этом списке значилось имя штабс-капитана Петра Нестерова с указанием, что награда присуждена за уничтожение в воздушном бою неприятельского аэроплана, при котором он сам погиб славной смертью героя.

Это награждение было высшим признанием заслуг и героизма Нестерова. Ведь в отличие от всех других наград, существовавших в царской России, офицерский орден Георгия (не следует его смешивать с солдатским «Георгием», который имел официальное название «Знак отличия военного ордена») не мог выдаваться по решению хотя бы самых высоких правительственных инстанций, до царя включительно. Он присуждался лишь особой «Георгиевской думой», членами которой были наиболее заслуженные георгиевские кавалеры.

Надежде Рафаиловне была назначена высшая в то время пенсия на нее и детей — 1890 рублей в год. Военное министерство ходатайствовало перед министерством финансов об увеличении этой пенсии еще на 400 рублей. Однако последнего добиться не удалось: финансовые чиновники испугались, что назначение повышенной персональной пенсии «вызовет, несомненно, ряд однородных ходатайств».

Помимо русской прессы, сообщения о воздушном бое и героической гибели Петра Николаевича, сопровождаемые краткими обзорами его творческой деятельности, были помещены в многочисленных изданиях во всем мире.

О геройской гибели Нестерова различные авторы писали, да и поныне пишут по-разному. Одни считали, что, совершая таран, он шел на заведомое самоубийство. Другие — что он якобы и не собирался таранить самолет противника, а хотел только прижать его к земле эволюциями собственного самолета и тем заставить его сесть в расположение русских войск. По мнению этих авторов столкновение произошло случайно, вследствие какой-то ошибки в маневрировании.

Совершенно очевидно, что неверно и то и другое.

Во-первых, еще очень задолго до боя Петр Николаевич не раз высказывал убеждение, что таран возможен без особого риска для атакующего. Во-вторых, он отлично знал себе цену и не мог не сознавать, что жертвовать собою ради того, чтобы сбить всего лишь один вражеский самолет, — не на пользу родине.

Конечно, он вполне отчетливо представлял себе всю величину риска при таране: случайный бросок самолета в воздухе, вследствие попадания в струю от винта атакуемого самолета, или же просто при входе в восходящий или нисходящий поток воздуха, — и все расчеты выполняемого маневра могли нарушиться. Очевидно, так это и вышло.

И, с другой стороны, Петр Николаевич сознавал, что кто же, если не он, взялся бы практически проверить возможность тарана? И, считая выполнение этого опыта своим прямым воинским долгом, он бестрепетно пошел на исполнение долга, сколь бы ни велика была опасность.

Из всех статей, опубликованных тогда в память Нестерова, наиболее правдивым нужно считать письмо его друга, военного летчика Евграфа Николаевича Крутеня, опубликованное в петербургской газете «Новое время» от 8 сентября 1914 года. Это писымо целесообразно процитировать полностью.

«ДОРОГОМУ НЕСТЕРОВУ!

(Письмо в редакцию)

С чувством глубокого уважения к инициаторам замысла по увековечению памяти дорогого русского героя Петра Николаевича присоединяюсъ всей душой к их предложению и прошу принять мою долю.

Я в числе немногих счастливцев офицеров присутствовал на Сырецком аэродроме в Киеве и видел его первую в мире мертвую петлю. Больше мне не приходилось видеть таких чистых и красивых петель ни у кого. Я от начала до конца следил за тем его полетом, так как перед взлетом на чье-то замечание, что Пегу сделал петлю, он ответил: «Нет, петли Пегу не делал, — он сделал только полет по форме французского эс. Это не то, а вот настоящую петлю, может быть, сейчас увидите…»

Он поднялся, «пропетлил» и, спустившись на землю, когда умолкло захлебывающееся от восторга «ура» офицеров и нижних чинов и его опустили, наконец, с рук на землю, сказал: «Ну вот, сейчас дам телеграмму… Пускай все видят, что русские сами могут создавать…»

Тогда я увидел, так сказать, на шее Нестерова, что аппарат может принять в воздухе любое положение, и это еще не значит — смерть! Теперь, пройдя по проторенной дорожке и сделав сам 10 августа 1914 года над Гатчинским аэродромом две мертвые петли (первые русские на биплане), я оценил вполне определенно, какую великую роль сыграла первая в мире мертвая петля нашего отважного Нестерова. Сколько сразу прибавилось уверенности в полете. Слава памяти Нестерова!

Все мы, военные летчики, уверены, что Нестеров не просто воткнулся, зажмурив глаза, своим аппаратом в неприятельский, как казалось из первых газетных сообщений. Для Нестерова это было бы слишком плоско. Он не стал бы так тратить аппарат. Он знал себе цену, знал, что он нужен авиации общественной и военной, как летчик и как конструктор. Нет, он выполнил свою идею, которую высказал на товарищеском обеде в Гатчине после своего замечательного перелета Киев — Петроград в 18 часов всего. Он сказал:

«Я не фокусник. Моя первая мертвая петля — доказательство моей теории: в воздухе везде опора. Необходимо лишь самообладание. Перелет такой, как мой, без всяких предварительных подготовок, сами знаете, какое имеет значение у нас в военной авиации.

Теперь меня занимает мысль об уничтожении неприятельских аппаратов таранным способом, пользуясь быстроходностью и быстроподъемностью аэроплана. Например, ударив на лету своим шасси неприятельский аппарат сверху».

Мы, участники обеда, были захвачены его идеей. Так просто!

Нестеров самостоятельно занимался развитием военно-авиационной службы, — он конструировал аппарат, он же и развивал формы летания: 1) держание в воздухе (петля), 2) полеты над местностью (блестящий перелет), 3) бой в воздухе (таранение).

Но вспыхнувшая война не дала времени окончательно развить последнюю форму — бой. И он смело пошел применять все, до чего дошел до сих пор, отдал все, что мог.

Как за два года до петли, говоря о ней, Нестеров и показал ее на практике, так и теперь Нестеров не говорил на ветер. 12 мая этого года он оказал о бое, а 26 августа это и было им приведено в исполнение, как подробно описывалось в более поздних заметках газет.

Очевидно, что-то вышло не так, как хотел Нестеров, так как в сообщениях газет предполагается, что смерть героя произошла в момент столкновения — от сильного толчка перелом позвоночника.

Во всяком случае, его аппарат после столкновения пронесся дальше, планируя по спирали, а вражеский аэроплан, сбитый ударом шасси, стал падать.

Итак, начало, боя в воздухе положено. И первым бойцом был он же, русский герой, уже носитель венца славы за первую петлю — Петр Николаевич Нестеров… Слава тебе русский герой! Слава богу, что русские таковы!