Рудольф Баландин - Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие

Наш второй пример приблизил нас к Земле, после полета к далеким галактикам. Так все-таки для чего ученый столь подробно занимался историей науки?

Для того, чтобы показать мир идей в движении и в единстве. Примерно так же, как историю минералов или природных вод. Движение и единство идей невозможно ощутить вне истории науки.

Представьте себе сад с незнакомыми для вас растениями. Как определить, какое растение вскоре зацветет, а которое уже отцвело, на каком дереве следует ждать плодов, а какое не плодоносит, в какое время суток раскрываются и закрываются цветы? Нельзя угадать, на каком растении ягоды появляются ежегодно, а на каком-один лишь раз.

Вот и наука словно сад идей, простых и сложных, заурядных и поражающих воображение. Идеи развиваются в отличие or растений в сложных взаимодействиях, образуя причудливые сплетения. Понять, почему они развивались так, а не иначе; какие из них перестали развиваться и устарели, сохраняясь лишь в силу традиций или предрассудков; какие мысли высказывались ранее, а позже не были оценены и забылись, — понять все это, не зная истории, невозможно. Идеи прошлого явно или неявно влияют на современность. И обратно: с уровня, достигнутого сегодня наукой, чуть иначе видится прошлое (хотя, и не всегда это «иначе» означает «вернее»).

«Каждое поколение научных исследователей, — писал Вернадский в начале нашего века, — ищет и находит в истории науки отражение научных течений своего времени. Двигаясь вперед, наука не только создает новое, но и неизбежно переоценивает старое, пережитое».

История науки — это, по существу, и есть наука. Любой ученый постоянно обращается к достижениям своих предшественников. Наука — коллективное творчество, и каждое поколение ученых лишь достраивает (отчасти перестраивая) то, что было создано до них.

Многие считают, будто для ученого самое главное — изобрести некую оригинальную идею, никем еще не высказанную. Однако абсолютно новых идей, если они дельные, почти никогда не бывает. Идея представляется новой только тем, кто плохо знает историю научной и философской мысли.

Иногда слышишь: «Да что это за научный труд? Сплошные ссылки на других, бесконечные цитаты, а своего совсем мало».

Обилие ссылок в научных работах нередко скрывает отсутствие новых мыслей и оригинальной точки зрения у автора. Но бывает и совсем иначе.

В книгах Вернадского то и дело попадаются указания на чужие работы, приводятся мнения множества специалистов. Значит ли это, что труды Вернадского — сплошной пересказ всем известных истин? Вряд ли надо доказывать ошибочность такого мнения. (Имеются научные работы, где почти нет цитат, отсутствуют ссылки на других исследователей и вместе с тем нет ни одного нового факта или новой мысли.)

Идея шарообразности Земли и ее вращения вокруг Солнца, как известно, была высказана за тысячу с лишним лет до Коперника, в затем многократно повторялась некоторыми мыслителями. Но это ничуть не мешает нам восхищаться научным достижением Коперника.

Мы отдаем должное открытию Америки Колумбом. Но ведь, как выяснилось, он не был первым европейцем, достигшим Нового Света. Более того, американские индейцы — выходцы из Азии. Они «открыли» и заселили Америку за много тысячелетий до Колумба. И все-таки в истории географии имя Колумба сохранится навсегда.

Существуют ученые, стремящиеся всеми силами доказать, что они первыми высказали ту или иную научную идею. Вернадский ничего подобного не делал. Напротив, он тщательно отыскивал своих идейных предшественников, называл тех, кто прежде него высказывал более или менее сходные мысли…

Все мы пользуемся приблизительно одним набором слов. Это не мешает одним высказывать мудрые мысли, а другим теми же словами — пустые банальности. Ученый мыслит крупными «готовыми блоками». У большинства людей из этих блоков идей (цитат) получаются стандартные конструкции. Настоящий мастер сумеет соорудить из них нечто замечательное.

Говорят, одного скульптора спросили: «Как вы создаете свои произведения?» Он ответил: «Беру глыбу мрамора и отсекаю все лишнее».

Примерно то же происходит в науке. Самое главное — отбросить все «лишнее», выбрать из великого множества идей наиболее верные, перспективные, выстроив их в единую систему.

Правда, вряд ли Вернадский проводил свои исследования по такому принципу. Да и для скульптора главная трудность работы заключается вовсе не в «освобождении» задуманного им изваяния из каменной глыбы. Главное — создать в своем воображении образ, а уж воплотить его-это, как говорится, дело техники.

Нельзя написать более или менее интересную, толковую книгу, просто подобрав без лишних забот подходящие цитаты и организовав их в определенном порядке. Соответствующих теме цитат набирается великое множество. Они лежат тяжелым, неподъемным грузом. Так возвышается на строительной площадке груда строительных материалов. Прежде чем приступить к делу, требуется очистить площадку, освободить место для здания.

Вернадский, работая над книгой, всегда имел соответствующие картотеки, выписки и т. п. Весь этот «строительный материал» он использовал, подобно искусному архитектору, для реализации своего собственного оригинального проекта. Первой шла его мысль. Подтверждая и разъясняя ее, Вернадский использовал чужой материал-как бы кирпичи и колонны для архитектурного сооружения.

Продолжая сравнение, можно сказать, что Вернадский не был мастером, добывающим строительный материал (для науки это факты), не был инженером, изобретающим новые конструкции (для науки это оригинальные гипотезы и теории), хотя всем этим он все-таки занимался, и не безуспешно. Он был прежде всего архитектором. Подчас исследователей интересуют только современные научные достижения. Можно сказать, такие ученые любуются самым верхним этажом, не обращая внимания на все величественное создание человеческого разума. Такая точка зрения ограничивает кругозор исследователя.

Немецкий ученый Т. Верле в 1900 году ознакомился с книгой великого философа Канта, изданной в 1839 году, и высоко оценил высказанные в ней идеи о механизме и причинах знаменитого лиссабонского землетрясения 1755 года, стершего город с лица земли. Верле счел нужным отметить, что на взглядах Канта заметно влияние идей крупного ученого Гоффа.

Верге продемонстрировал плохое знание истории науки. Ведь Гофф начал писать свои работы через двадцать лет после смерти Канта!

Подобные казусы не часты, а вот так называемые изобретения велосипедов происходят постоянно. Хорошее знание истории гарантирует от бесполезной траты времени — своего и чужого.