В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
В ночь с 24 на 25 августа германские солдаты устраивают демонстративный «факелцуг», направленный против правительства Латвии. Демонстрация протекала в полном порядке. Солдаты и офицеры «Железной дивизии» стройными рядами с зеленым флагом впереди, на котором было написано: «Лучше смерть, чем рабство», с зажженными факелами проходили по улицам Митавы. Впечатление от шествия было внушительное; жители массами высыпали на улицу.
Гром оркестра, стройность движения «факелцуга» и глухая напряженность процессии среди темной ночи достаточно ярко выявили настроение германских солдат и офицеров перед латышами. Последние отнеслись к этому как к готовящемуся нападению и кое-где приняли боевую готовность.
Проходя мимо моей квартиры, демонстранты остановились. Ко мне прибыла депутация и просила выйти к солдатам. При моем выхода наступила тишина, флаг был опущен – демонстранты отдали мне честь. Я сказал короткую приветственную речь, после чего шествие направилось дальше. По пути солдаты произвели обыск в латышской комендатуре, латышском офицерском собрании и казарме. Было взято оружие, но никто не пострадал; после этого германцы разошлись по своим казармам.
Латышское правительство забило тревогу. Газета «Народ» под заголовком «Происшествие в Митаве» поместило следующее сообщение:
«В ночь с воскресения на понедельник германские солдаты с солдатами отряда Келлера разоружили всех латышей, отбирая от них деньги, бумаги и одежду. Латышская комендатура разгромлена; денежный шкаф взорван, пострадавших нет. О случившемся сообщено английской миссии. В понедельник в Митаве было спокойно. Гольц и Бишоф приехали в Митаву. В понедельник областной начальник, совместно с английским и германским представителями осматривали содеянное германскими вооруженными солдатами. Все разгромлено ручными гранатами, унесено около 60 000 латв. руб. (часть денег уничтожена при взрыве), все винтовки, одежда, сапоги, которые стягивались даже с ног. Германцы хотели разгромить также местный банк, но не могли сломать железных дверей. Один латышский солдат пропал без вести.
О происшествии сообщено министру иностранных дел, который примет меры к тому, чтобы выяснить намерения германских солдат».
Сообщение было очень далеко от истины. Прежде всего, в демонстрации pycские солдаты не принимали никакого участия, и газета в данном случае руководилась не столько желанием сообщить истину, сколько «делать политику».
Тот же «Народ» через два дня сообщал:
«У генерала Десино (представитель генерала Юденича в Риге)».
«Генерал Десино возвратился вчера из Митавы и в беседе с нашим сотрудником сообщил свои впечатления о корпусе князя Авалова.
Полковник князь Авалов, заявил генерал, назначен генералом Юденичем командующим русскими отрядами, сформированными в Курляндии и Литве; ему же подчинен и отряд полковника Вырголича, расположенный в Шавлях и окрестностях. Те части, которые я видел, производят очень хорошее впечатление, они прекрасно дисциплинированы и одеты. Жалоб на поведение воинских чинов ко мне не поступало.
В Митавских событиях русские части никакого участия не принимали за исключением четырех-пяти лиц. Фамилии этих чинов установлены и они подвергнутся строгому наказанию.
Для характеристики дисциплины, которая царит в отрядах, могу привести пример, свидетелем которого я был сам: денщик одного из офицеров что-то стащил из хозяйских вещей. Офицер был наказан за то, что не энергично реагировал на поступок денщика. А. Г.».
Шумиха, поднятая латышской печатью, имела целью возбуждение общественного мнения против германских и русских войск. Не только Латвия, но и Эстляндия, Литва и даже Польша с большим волнением следили за развитием событий. Предоставленная «союзниками» отсрочка эвакуации Прибалтики до 31 августа вызывала очередное беспокойство. Заверения германских и русских представителей, что их войска не посягают на установившийся на окраинах порядок вещей, не успокаивали.
По поводу опасений польской печати – начальника военной миссии в Польше от Северо-Западной армии ротмистр Гоштовт вынужден был поместить в «Варшавской Речи» заявление, где говорил, что данные, которыми он располагал о моих военных предположениях, дают ему возможность утверждать, что ни о какой борьбе с Польшей я не помышляю.
Глава VII. Военное совещание в Риге. 26 августа 1919 года и его последствия
26 августа в Риге с целью создания единого антибольшевистского фронта было созвано военное совещание.
На нем присутствовали представители: главнокомандующего Северо-Западным фронтом – генерал Десино, Эстонии – генерал Лайдонер, Латвии – генерал Симансон и полковник Калнинш, Литвы – полковник Беньяниевич[35], Польши – капитан Мысловский, Антанты – генерал Марч и от Западного добровольческого корпуса – начальник штаба полковник Чайковский, генерал-квартирмейстер Генерального штаба полковник Григоров и я.
Перед заседанием через генерала Десино мне был передан приказ Главнокомандующего Северо-Западным фронтом о переходе моей армии на Нарвский фронт. Приказ был написан в очень резких выражениях. Я ответил генералу Десино, что я на Нарвский фронт пойти не могу, ибо моя армия еще не закончила своего формирования, и, кроме того, перейти в район, где нет тыла, продовольствия и снарядов противоречило бы слову, данному мной армии: я обещал армии повести ее в бой, когда она будет одета, обута, обеспечена продовольствием и тылом.
После этого заявления я ему предложил мой план, который сводился к следующему: главными силами вести наступление на Двинск – Великие Луки и отдельной колонной на Псков, дабы этим движением облегчить наступление Северо-Западной армии на Петербург и таким образом создать единый фронт под общим командованием генерала Юденича.
Во время нашего разговора вошел А.И. Гучков и сообщил, что генерал Юденич на совещание не приедет. Я был очень удивлен, ибо на этом совещании должны были решаться вопросы первостепенной важности и генерал Юденич, как Главнокомандующий, безусловно должен был присутствовать. Его отсутствие было вызвано какими-то внешними причинами и я здесь лишний раз имел возможность убедиться, что генерал Юденич находится в полной зависимости от «союзников».
Спустя некоторое время пришел ротмистр Г., состоявший на службе у англичан, и передал мне приглашение генерала Марча приехать к нему для переговоров. По причинам чисто этического свойства я просил передать генералу Марчу, что буду ждать его у себя[36]. Минут через 15 он прибыл ко мне. Я изложил ему намеченный план действий, и генерал Марч его вполне одобрил. Наша частная беседа закончилась приглашением меня на военное совещание.
На совещании было достигнуто полное соглашение
