Михаил Мельтюхов - Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

Говоря о неготовности Сталина к наступлению, «оборонцы» ссылаются на положение, сложившееся на 22 июня 1941 г. «Вопреки тому, что утверждает Суворов, ни механизированные войска Красной армии, ни ее военно-воздушные силы не находились в состоянии готовности» [251], — утверждает Г. Городецкий, сообщая таким образом читателю, что он ознакомился с сочинением Суворова лишь бегло — ведь Суворов не утверждает, будто РККА была готова к войне 22 июня. Суворовское объяснение катастрофы Красной армии строится на том, что армия «находилась в вагонах» и потому была застигнута врасплох.

Что могло измениться за два-три месяца? Учились летчики, танкисты и десантники. Шла передислокация войск. Продолжалось производство новых танков, самолетов и других вооружений. Лихорадочно заготавливались горючее и боеприпасы.

Нападение Германии 22 июня действительно сорвало планы Сталина, во всяком случае те, о которых он говорил 5 мая. Когда с 22 июня немцы смогли навязать советской авиации свой порядок вступления авиации в бой, под первый удар попали и старые самолеты, и новые. Не все они погибли на аэродромах, но те, что уцелели, вступали в бой хаотически, совсем не в том порядке, который продумал Сталин. В результате новые самолёты не могли прикрыть старые, и советскую авиацию ожидало неминуемое поражение. Это имело множество катастрофических последствий.

А пока наращивание важнейших видов новой техники в СССР шло быстрее, чем в Германии. В 1940 г. в СССР было произведено 10 565 самолетов и 2793 танк, а в Германии соответственно — 9869 и 1975. В первой половине 1941 г. СССР произвёл 5958 самолётов и 1848 танков, а Германия — 5470 и 1621. Время работало на СССР, отсюда и надежды на то, что война все же начнется в 1942 г. Только с весны 1941 г. оснований для таких надежд не оставалось, и Сталину пришлось исходить из более тяжелой ситуации. Но каждый месяц давал Сталину все новые преимущества.

Таким образом, и здесь техническая сторона дела вторична в отношении стратегической стороны. Анализ параметров техники не позволяет доказать, что Сталин все время придерживался стратегии первого удара. Но и опровергнуть наличие наступательных намерений у Сталина этот анализ не может. Так что оставим технику в стороне и обратимся к «разведывательной операции» В. Суворова.

Читая литературу о начале Великой Отечественной войне, В. Суворов обнаруживал в действиях Красной армии как раз те признаки готовящегося нападения, которые его учили искать в действиях противника, когда В. Суворов был В. Резуном и работал в разведке. «Страна, которая готовится к обороне, располагает свою армию не на самой границе, а в глубине территории» [252]. Сталин выдвигает массы войск к самой границе, сосредотачивая наиболее мощные группировки в Белостокском и Львовском выступах, которые глубоко врезаются на запад. С точки зрения обороны это — безумие, так как выступы в случае нападения врага будут тут же окружены. С точки зрения наступления — вполне разумно. Если Сталин боялся гитлеровского нападения, нужно было бы отвести основные силы в тыл, чтобы парировать удары врага мощными резервами. Если Сталин панически боялся нападения, то нужно было изо всех сил укреплять оборонительную линию на старой границе.

Версия Суворова объясняет множество хорошо известных парадоксов: разоружение старых оборонительных рубежей, «парашютный психоз», то есть наращивание негодных для обороны, но полезных при внезапном ударе воздушно-десантных сил, создание Дунайской и Пинской флотилий, которые могут только наступать, но которым некуда отходить, снятие пограничных заграждений и т. д. Все эти действия с началом войны должны были быть расценены как минимум в качестве вредительства, но под удар репрессий не попал ни начальник Генерального штаба Г. Жуков, ни другие стратеги, кроме командования Западного фронта. Меры, аналогичные тем, что предпринимались Сталиным и его генералами в канун войны, проводятся и при других наступательных операциях от Халхин-Гола до «Барбароссы». «Говорят, что Сталин хотел напасть на Гитлера в 1942 году. Такой план действительно был, но потом сроки передвинули. Если бы Сталин готовил “освобождение” на 1942 год, то пограничную проволоку можно было бы резать в 1942 году» [253].

Важный аргумент Суворова — резкий рост Советской армии. Но он был обеспечен уже военной реформой 1 сентября 1939 г., введением всеобщей воинской повинности. Решение о реформе было принято 16 июня 1939 г., то есть в то время, когда сближение с Германией еще было в будущем. Реформа позволяла под благовидным предлогом в зависимости от ситуации то наращивать, то уменьшать размеры армии. В распоряжении Сталина были миллионы новобранцев, возможность постоянно призывать массы людей на Большие учебные сборы (БУС). В. Суворов считает, что реформа 1939 г. означала не что иное, как скрытую мобилизацию — армия выросла до 5 миллионов. Это потому, что Сталин уже в августе 1939 г. задумал напасть на Германию. Если на Германию не напасть, то «небывалый призыв 1939 года предстоит отпустить по домам» [254].

Суворов не знал, что призыв 1939 г. распустили по домам уже после польской кампании. По завершении советско-польской войны армия была сокращена с 5 284 000 человек до 3 273 400 человек. А потом снова выросла во время Зимней войны до 4 416 000 человек. И снова была сокращена в июле-августе 1940 г. до 3 423 499 человек. «Оборонцы» «ловят» Суворова на том, что армия с 1939 г. неоднократно сокращалась. И сам Суворов признает, что по плану Сталина настоящая мобилизация должна была начаться уже после вступления СССР в войну: «Воевать еще до того, как все дивизии будут полностью укомплектованы. Потому что если все это укомплектовать, то экономика рухнет немедленно» Там же. С. 137. [255]. Этот аргумент парирует утверждение «оборонцев» о том, что Сталин даже 22 июня сначала не решался объявить мобилизацию. Правильно, полная мобилизация — после начала войны. А пока скрытая. И она действительно началась, но только не в 1939 г., а весной 1941 г. Летом армия достигла отметки в 5 774 211 человек. Но она ещё уступала по численности армиям Германии и её союзников. По завершении полной мобилизации Вооружённые силы СССР должны были составить 8,9 миллиона человек, что превосходило силы Германии. Но такую мобилизацию, чтобы не разорить страну, можно было проводить только после начала войны, для доукомплектования уже существующих дивизий второго эшелона и формирования стратегических резервов.

«Германское вторжение застало Советский Союз в момент создания небывалого количества ударных армий. Были созданы каркасы этих чудовищных механизмов, и шел процесс достройки, доводки, отлаживания» [256]Суворов В. Ледокол. С. 145., — суммирует свое чтение военных мемуаров В. Суворов. Несмотря на то что и при подсчете сил Сталина он увлекается и местами преувеличивает, картина все равно впечатляет. Но не «оборонцев»: «Выдвижение дополнительных частей Красной Армии на запад, начавшееся в мае 1941 г., являлось ответом на германские военные приготовления и отнюдь не свидетельствовало о намерении СССР напасть на «Третий рейх» [257]. Это очень важная связка в концепции «оборонцев»: если Сталин действовал в ответ на военные приготовления Гитлера, то он не готовился и к нападению. Это психологически понятное допущение: «в ответ» Сталин мог только обороняться. Но это ещё надо доказать.