Вильгельм Липпих - Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945

Несмотря на действия партизан, затруднявшие снабжение вермахта всем необходимым, серьезных перебоев в нем наша дивизия не испытывала. Сильнее всего на снабжение влияло другое — скверные погодные условия и суровая зима 1941/1942 года. С тех пор немецкая армия исправно получала продовольствие, боеприпасы, военное снаряжение и все прочее. Даже письма и посылки из дома приходили вовремя.

Хотя на передовой мы не замечали каких-то сбоев в снабжении, в 1943 году солдаты, возвращавшиеся из отпусков, все чаще и чаще рассказывали о том, что действия партизан в тылу превращаются в серьезную проблему. Дело дошло до того, что частям вермахта приходилось проводить в своем тылу антипартизанские операции, чтобы обезопасить линии коммуникаций. Несмотря на это, русским партизанам часто удавалось проводить диверсии на железных дорогах, затрудняя передвижение наших войск и транспортировку боевой техники.

Находясь на фронте, мы в значительной степени обвиняли в обострении обстановки немецкую администрацию на оккупированных землях, бесчеловечно обращавшуюся с гражданским населением России. Мы, простые немецкие солдаты, называли их «золотыми фазанами» из-за золотисто-коричневой расцветки их партийной формы. Они славились беспринципностью, высокомерием и продажностью. Приправленная нацистской идеологией жесткость приводила к тому, что на занятых нами землях те, кто когда-то встречал нас как освободителей от большевизма, стали поддерживать партизан, работавших на победу коммунистов.

31 октября — 7 декабря 1943 года

По причине того, что полученный мной приказ не предусматривал немедленного моего прибытия на резервную базу 58-й дивизии в Ольденбурге, мы с Аннелизой решили провести вместе несколько дней в Сент-Питер-Ордиге, в Шлезвиг-Гольштейне, где она работала медсестрой. 3 ноября я, наконец, добрался до этого маленького городка и снял номер в местном отеле.

Хотя в это время года в тех краях стоит холодная и ветреная погода, мы с Аннелизой с радостью гуляли по окрестностям города и часто бывали на побережье. Мы не виделись целых полгода, были счастливы встрече и радовались каждой минуте, проведенной вместе.

8 ноября я прибыл в Ольденбург, в главный учебный центр 58-й дивизии, где солдаты проходили переподготовку перед отправкой обратно на фронт. Вместе со мной туда прибыла Аннелиза, захотевшая два дня побыть в Ольденбурге.

Вернувшись к себе в Сент-Питер-Ордиг, она почувствовала боль в животе, и 17 ноября в больнице соседнего городка Теннинга ей сделали операцию по удалению аппендицита. Прежде чем вернуться в Пюгген, чтобы провести полагающийся мне трехнедельный отпуск перед началом занятий в военном училище, я навестил ее в больнице и провел с ней несколько часов.

Вернувшись на следующий день домой, я был радостно встречен родственниками. Как всегда, сестренки просили покатать их на спине и поиграть с ними. Несмотря на то что я был счастлив встрече с семьей, мне стало ясно, что жизнь в Германии с каждым днем становится все труднее.

Начиная с зимы 1943/1944 года, местные власти велели детям каждый день приносить на занятия по куску угля для обогрева деревенской школы, состоявшей из одной комнаты. В тех случаях, если запас угля в школе заканчивался, моим сестрам и другим ученикам приходилось целый день кутаться в теплую одежду, сидя в холодном, нетопленом помещении.

К этому времени Марлен закончила начальную школу, и ее отправили продолжать учебу в Зальцведель, где ее главный учитель был убежденным нацистом. Зная о недостаточной идеологической лояльности нашей семьи, он часто придирался к моей сестре, особенно за ее неумение правильно отдавать нацистское приветствие. Из-за этого Марлен приходилось особенно усердно заниматься, чтобы не дать этому нацисту оснований придираться к ней за неважную успеваемость.

Этот пример является лишь малым свидетельством того, как власти относились к нашей семье из-за ее нежелания лизать зад нацистам. Приведу еще один пример. Когда родители попросили разрешения заколоть одну из наших свиней, им стали в этом препятствовать, проявляя ненужную волокиту. Как только государство потребовало от фермеров обязательных поставок мяса, нашу семью включили в список одной из первых в округе.

Во всем прочем судьба моей семьи не особенно отличалась от жизни других немецких семей. Мои родители рисковали потерять на войне не только меня, но и моего брата Отто, призванного в армию в начале 1943 года. После курса общевойсковой подготовки его пехотную дивизию отправили на север Франции, в Нормандию. Его брат-близнец Ганс был инвалидом детства, и поэтому в армию его не призвали, хотя он и мечтал стать солдатом.

Когда мы с Отто находились на фронте, мать каждый день ожидала наших писем. Желая узнать больше о военной обстановке, она тем не менее не верила информации, преподносимой официальной немецкой прессой.

Рискуя навлечь на себя строгое наказание местных властей за прослушивание вражеского радио, она регулярно слушала по приемнику передачи Би-би-си. Иногда к ней присоединялся кто-нибудь из членов нашей семьи, но чаще всего она одна слушала английские программы на немецком языке, чтобы получить правдивые сведения о ходе войны. Следя за передвижением войск по карте, мать хорошо знала, где проходит линия фронта, а иногда даже места, в которых находились мы с Отто.

27 ноября Аннелизу выписали из больницы в Теннинге. Она получила краткосрочный отпуск и съездила в Гамбург, где я провел с ней целых четыре дня. Мы остановились у тети Фриды, милой пожилой женщины, давней знакомой ее отца. Она воспитывала Аннелизу, когда та росла без матери. Жила тетя Фрида в двухкомнатной квартире в Винтерхуде, предместье Гамбурга. Дом располагался позади лавки, в которой продавались деликатесы.

Так же как и дом отца Аннелизы в Вандсбеке, ее дом не пострадал во время бомбежек. Тем не менее разрушения в сердце Гамбурга были колоссальными. Постоянно заливаясь слезами, Аннелиза рассказала мне о тех жутких испытаниях, которые она пережила этим летом.

Ей чудом удалось уехать из города до начала серьезных бомбардировок и с огромным трудом добраться до госпиталя, в котором она работала. Там ей пришлось ухаживать за ранеными, у которых были кошмарные ожоги. Огненный смерч, прокатившийся по Гамбургу, вызвал такую высокую температуру, что плавился даже асфальт, превратившись в раскаленную жидкую смолу.

Люди, пытавшиеся убежать от огня, сгорали живыми факелами.

На фоне недавней трагедии наша короткая встреча казалась нам бесценным подарком судьбы. Война чувствовалась повсюду, и от нее нигде нельзя было скрыться. И все же, несмотря на тревожные фронтовые сводки, невероятный оптимизм и вера в неминуемую победу преобладали среди тех, кто окружал меня в те дни.