Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Шопперт
Мы уже говорили о том, что современники называли Бердяева философом свободы, и приводили несколько его высказываний об отношении к свободе. Нам придется повториться, поскольку хочется поглубже рассмотреть эту тему. Итак, философ говорил, что свободу любил превыше всего: «Я изошел из свободы, она моя родительница. Свобода для меня первичнее бытия». Своеобразие своей философии Бердяев видел именно в том, что положил в ее основу не бытие, а свободу. Он считал, что в такой радикальной форме этого не делал ни один философ. «В свободе сокрыта тайна мира. Бог захотел свободы, и отсюда произошла трагедия мира. Свобода в начале и свобода в конце». Всю жизнь Бердяев проповедовал философию свободы, стараясь совершенствовать и дополнять свои умозаключения. Его основное убеждение — «Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу». Философ признает, что «изначально любил свободу и мечтал о чуде свободы» еще с времен учебы в кадетском корпусе, поэтому собственно и не мог там оставаться. Он не выносил никакого подчинения, настолько сильной оказалась его внутренняя независимость. Всякий намек на зависимость от чего бы то ни было вызывал в нем бурный протест. «Я никогда не соглашался отказаться от свободы и даже урезать ее, ничего не соглашался купить ценой отказа от свободы». Бердяев говорит о том, что мог от многого отказаться в жизни, но не по велению чувства долга, а во имя свободы и, может быть, из-за жалости. Он никогда не желал ничем себя связывать, хотя понимал, что это, очевидно, снижает возможности реализации. Он всегда знал, что свобода порождает страдание, а отказ от нее страдание уменьшает. «Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее, свобода трудна, она есть тяжелое бремя. И люди легко отказываются от свободы, чтобы облегчить себя». Бердяев вовсе не воспринимает свободу как некую легкость, отсутствие боли: «Свобода с трудом доставалась и причиняла боль». И тем не менее он констатирует: «Все, что я утверждал, я утверждал после свободы и из свободы. Я не согласен принять никакой истины иначе, как от свободы и через свободу». Самым ценным в своей жизни философ считает борьбу за свободу, отмечая, однако, и отрицательные стороны этой борьбы, такие как «разрыв, отчужденность, неслиянность, даже вражда».
По Бердяеву, свобода аристократична, а не демократична; он убежден в том, что «огромная масса людей совсем не любит свободы и не ищет ее». Философ утверждает, что для него идея свободы первичнее идеи совершенства: по его мнению, «нельзя принять принудительного, насильственного совершенства». Бердяев видит смысл грехопадения в испытании свободой, считает, что через это испытание должны пройти все люди. Признание авторитета для Бердяева было равносильно утрате свободы, потому он даже не предполагал существования какого бы то ни было авторитета в своей жизни. «Это, конечно, совсем не значит, что я не хотел учиться у других, у всех великих учителей мысли, и что не подвергался никаким влияниям, никому ни в чем не был обязан», — говорит Бердяев, но тут же сообщает, что любое влияние он допускал только на основе соблюдения принципов собственной свободы. Достоевского, Ибсена, Канта Бердяев называет среди философов и писателей, поддерживающих его свободолюбие и способствовавших его развитию.
Бердяев не признавал понятия «родовое», считая его противоположным свободе; для него существовало происхождение по духу, любая другая связь отвергалась: «Род всегда представлялся мне врагом и поработителем личности. Род есть порядок необходимости, а не свободы. Поэтому борьба за свободу есть борьба против власти родового над человеком».
Бердяев понимал всю сложность самой проблемы свободы, поскольку понятие это все трактуют по-разному, и пришел к следующему выводу: «Нельзя мыслить свободу статически, нужно мыслить динамически. Существует диалектика свободы, судьба свободы в мире». Более того, он понял, что свобода может переходить в свою противоположность.
Бердяев не рассматривает свободу с уголовно-процессуальной точки зрения, то есть как необходимую норму с последующими ответственностью и наказанием. Он не расценивает ее и как свободу выбора между добром и злом, поскольку для этого нужна норма для различия добра и зла. Философ приходит к такому заключению: «Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла». Бердяев считает, что само состояние выбора — еще не свобода, поскольку человек в этот момент может испытывать угнетенность и нерешительность. Свобода, по Бердяеву, наступает только тогда, когда выбор сделан, что дает право идти творческим путем.
Бердяев протестует против истины, которую противопоставляют свободе. Для него не существует навязанной истины, она может быть только духовным завоеванием: «Истина познается в свободе и через свободу. Навязанная мне истина, во имя которой требуют от меня отречения от свободы, совсем не есть истина, а есть чертов соблазн». Истина, по Бердяеву, должна освобождать, а значит, существуют две свободы: первая, через которую истина познается, вторая, которую истина приносит. Философ бунтует против всякой ортодоксии, будь то марксистская или православная, если она ограничивает или истребляет его свободу. Для него такая ортодоксия не имеет никакого отношения к истине. Он верит в существование одной истины — великой истины о свободе. Однако, размышляя о своей борьбе за свободу, он пишет: «…Эта борьба часто увеличивала мое одиночество и мой конфликт с окружающим миром. Пафос свободы создал во мне и внутренний конфликт, прежде всего свободы и жалости, который я считаю основным».
В чем же заключается суть этого конфликта? Собственно мы уже затрагивали этот вопрос в главе «Философия», но давайте вернемся к нему снова и поговорим немного подробнее. Итак, свобода, по Бердяеву, может быть безжалостной. Так у Достоевского Великий Инквизитор, возложив на людей бремя свободы, не жалеет их. «Свобода порождает страдание и трагизм жизни. Настоящая трагедия есть трагедия свободы, а не рока», — пишет Бердяев. Ему всегда были свойственны жалость, сострадательность: «Я. с трудом выношу страдание людей и животных и совсем не выношу жестокости… Проблема Ивана Карамазова о слезинке ребенка мне бесконечно близка».
