Заходер и все-все-все… - Заходер Галина Сергеевна

Прочитайте сказку Виктора Хмельницкого:

Ветки с налившимися, румяными яблоками свисали к самой земле. Они, наверно, боялись, что яблоки, упав, разобьются…

— Я поймаю яблоки, — успокаивала ветки трава. И показывала, какие у нее длинные и гибкие пальцы.

— Я подхвачу яблоки, — шептал веткам ветер, кружа оторвавшийся лист.

Но, конечно, по-настоящему жизнь веткам облегчали только мальчишки.

В посвящении Виктор написал:

Борису Владимировичу Заходеру от соавтора этой книжки с признательностью!

Вы знаете, я рос без отца — Вы сделали для меня больше, чем отец.

Витя Хмельницкий. 13 декабря 1984 года.

Были ученики, литературную судьбу которых я знаю недостаточно, поэтому, чтобы не ошибиться, лучше промолчу (например — Виктор Лунин).

Конечно, упомяну Григория Остера, Андрея Усачева. Их появление в литературе вызвало у Бориса Владимировича положительную реакцию. Гриша Остер сказал мне, что стихи Заходера оказали на него определенное влияние и он сожалеет, что не смог оказаться непосредственно его учеником.

Андрей Усачев периодически появлялся в нашем доме и появляется до сих пор, несмотря на то, что самого хозяина в нем уже нет. Как раньше, так и теперь, Андрей предлагает свои услуги, чтобы помочь мне в саду. Не избалованная такими предложениями, я не отказывалась, а просила помочь выкосить траву или отпилить сухие ветки у старой-престарой антоновки. Осенью 2002 года он снова навестил меня и провел в нашем доме почти весь день. Привез послушать балладу «Селезень», посвященную Борису Заходеру. Мне она понравилась. Почитал то, что я пишу. Дал несколько советов, которые я приняла с пониманием. Потом спилил старую вишню. Подрезал яблоню, убрал ветки. Вместе поужинали, выпили чаю с тортом.

Талантливые авторы, как Рената Муха, Вадим Левин — оба харьковчане, — в большей степени, чем другие, прошли через мою жизнь: я сумела с ними подружиться. Знаю, что к ним Борис Заходер относился очень серьезно, не учительствуя, а общаясь на равных, помогая, в меру своих возможностей, занять достойное место в литературе. Радовался каждому их визиту. Беседуя, они обогащали друг друга.

Рената Муха и Вадим Левин сохранили верность старшему другу до последних его дней, а теперь делят ее со мной.

Выдержка из статьи Вадима Левина «Незнакомый Заходер», напечатанной в журнале «Педология» за март 2001 года:

Мне кажется, что те, которым выпало побывать его собеседниками, — сами стали в значительной степени его произведениями. Потому что он — замечательный учитель. Он не пытается формировать нас, своих учеников, по своему образу и подобию или на свой вкус. Он открывал перед нами веер возможностей. Он открывал нам наши внутренние возможности. И мне бы очень хотелось, чтобы этому учились у него мои коллеги по педагогическому цеху.

Надпись на книге «Глупая лошадь» (вероятно, первой книге Вадима Левина), напечатанной в 1969 году: Дорогому Борису Владимировичу, который вывел эту Лошадь в люди. С любовью. Вадим. 31 марта 1970 г. Болшево.

Вспомните одноименное стихотворение из этой книги:

Часто Рената Муха и Вадим Левин навещали нас вместе. Так было и в 1997 году. Все читали по очереди свои стихи. После стихотворения Ренаты

— Борис Владимирович воскликнул:

— Ну, Рената, давно я такого не слышал! Под некоторыми из них я бы сам с удовольствием подписался.

— Ну и подпишитесь, пожалуйста, — сказала Рената.

— Спасибо, я как-нибудь без вас обойдусь.

Однако на листке со стихотворением написал: Это просто прелесть.

— Нате, вам это будет вместо рекомендации.

Как я оттягивала, не решаясь писать об ученичестве и учениках, боясь ошибиться в оценках или пропустить что-то важное! Подчас трудно определить — кто ученик, кто учитель. Процесс педагогики, вероятно, имеет обратную связь. Вдруг подумала: «Разве я не была его ученицей?»

И все-таки я должна подойти к главному, признанному ученику Бориса Заходера — Эдуарду Успенскому. Да простит меня нынешний маститый Эдуард Николаевич, что я буду называть его, как и раньше, Эдиком.

Я познакомилась с ним в 1964 году в Переделкине, в коттедже, который Заходер занимал постоянно, когда там работал. Я приехала навестить Бориса по его приглашению и застала у него обаятельного молодого человека, которого он представил как своего ученика и соавтора.

«Эдик — Галя». Мне запомнилась фраза Эдика, которая навсегда застряла в моей голове: «Ой, какая молоденькая!» Мне кажется, что меня молодил белый костюм с ромашкой, вышитой веревкой, о котором я непременно скажу в следующей главе.

Мы вскоре перешли с ним на «ты», Борис же с Эдиком всегда были на «вы» («Борис Владимирович» — «Эдик»).

Вскоре после покупки дома мы стали видеться — особенно в летние месяцы — ежедневно, так как Эдик с женой и дочкой сняли дачу в той же деревне, через два дома от нас. Совместная работа, вечера на нашей терраске, купание в Клязьме. В это лето они писали кинокомедию «Чернильная бомба», вариант которой хранится у нас. На нем стоит дата: 1968 год.

Почему бы не заглянуть?

Маленький зеленый городок в средней полосе России. Здесь строят новую школу.

Погожий августовский день. Солнце ярко освещает кумачовый лозунг на воротах забора, окружающего новостройку.

«Сдадим школу к началу учебного года».

Очевидно, строительство идет полным ходом и близится к завершению: из-за ограды несутся гулкие металлические удары, словно работает целая бригада кровельщиков (…)

Странно только, что на стройке не видно ни одного человека. А удары все ближе и ближе, и, наконец, мы видим источник этого могучего индустриального грохота.

Четверо строителей с азартом играют в домино. Столом им служит лист кровельного железа, положенный на четыре бочки из-под горючего. Грохочут удары.

Есть и шутливая песенка.