Свифт - Александр Иосифович Дейч
От великого до смешного один шаг. От глубокой — серьезной сатиры до зубоскальства, мелочного смеха, утробного, самодовольного улюлюканья — если не один шаг, то у неглубоких людей — во всяком случае, небольшое расстояние.
Не один «сатирик», начав с серьезной сатиры, перешел к юмору ради юмора, к приспособленческой щекотке смеха, к развлекательству (Свифт много раз повторяет, что не развлечение является целью его писаний, и это верно), к шутовству, к жонглированию остротами и афоризмами, к дурацкому колпаку — безвредному с его смешными бубенчиками.
Сатира Свифта — глубоко обобщена. Совершенно неважны предположения его комментаторов, что Лилипутия и Блефу оку представляют собой Ирландию и Шотландию. Или другие предположения, что Блефуску — это Франция и т. д. Или что после первоначального эскиза по мере постепенной отделки Свифтом своей вещи Лилипутия становится Англией.
Неважно, что лилипутский император должен был по отдельным чертам напоминать английского — короля Георга, что во всех вещах Свифта, рассыпано много намеков на те или иные черты и действия современников Свифта, и т. д.
Это важно только, как показатель конкретных творческих заданий Свифта. Он был борцом и отталкивался от жизни. Он не мог бить врага открыто и наступал на него под маской и из-за угла намеков и аналогий.
Но для понимания свифтовской сатиры сейчас это не существенно.
Не имеет большого значения и более широкое положение, а именно, что сатира Свифта направлена против английского правительства и церкви XVII и начала XVIII века.
Сатира Свифта до такой степени обобщена и глубока, что она во многом сохраняет полную свежесть и действенность и в наши дни. Увековеченная им грубость и уродливость бробдингнежцев или мелочность человека, бессмертно данная в образах лилипутов — живучи и по сегодняшний день — там, где старый мир не хочет уступать своих владений новому, победно идущему ему на смену.
ЗАКАТ
Ал. Дейч
1
«ПУТЕШЕСТВИЯ Гулливера» имели огромный успех. Это была первая большая удача Свифта.
Слава о нем распространилась далеко за пределами Англии. Свифт получал восторженные письма от английских и зарубежных почитателей.
Сам великий Вольтер прислал Свифту выражение своих восторгов. Он писал: «Вы будете удивлены, сударь, получив от француза очерк на английском языке о гражданских войнах Франции, составляющих содержание Генриады. Будьте снисходительны к вашему почитателю, который, прочитав ваши произведения, так пристрастился к. английскому языку, что возымел смелость написать на английском языке. Не запрещайте мне украсить вашим именем мой рассказ. Доставьте мне удовольствие говорить о вас так же, как будет говорить потомство».
Но слишком поздно пришла слава к этому израненному жизнью человеку.
Его манили теперь не литературные успехи, а борьба за дело Ирландии. Он продолжает выпускать брошюры и язвительные памфлеты. В книжке «Беглый взгляд на положение Ирландии» Свифт описывает ту бездну нищеты и отчаянья, в которые низвергнут ирландский народ. Все дороги страны осаждены нищими, женщинами, за которыми следуют пять-шесть детей, покрытых лохмотьями и просящих милостыню. Эти дети растут без всякого воспитания и становятся в зрелом возрасте разбойниками на большой дороге, хотя бы потому, что у них нет никаких средств к существованию. «Такова отвратительная картина, — пишет Свифт, — которая поражает в Ирландии каждого путешественника».
Вершины мрачной издевки и клокочущей ненависти против угнетателей достигает Свифт в сатире, выпущенной под длинным заглавием: «Скромное предложение, имеющее целью помешать детям ирландских нищих быть бременем для своих родителей и страны; а также дающее указания» каким способом сделать их полезными для общества».
…«Я думаю, — говорит он в этом памфлете, — все политические партии согласятся с тем, что такое громадное количество детей, при нынешнем жалком состоянии страны, является значительным бременем; потому тот, кто мог бы превратить этих детей в полезных членов общины, оказал бы такую важною услугу обществу, что заслужил бы памятник, как спаситель отечества».
…«Ниже я пытаюсь почтительнейше изложить мою мысль по этому поводу, которая, надеюсь, не вызовет ни малейшего возражения. Один весьма способный американец, которого я знал в Лондоне, говорил мне, будто бы блюдо из хорошо откормленного годовалого ребенка составляет пищу вкусную, питательную и здоровую, в особенности, если приготовить его, зажарив или сварив в паровой или духовой печке. Я не сомневаюсь, что из него можно приготовить вкусное фрикассе или рагу под соусом».
…«Осмелюсь покорнейше просить принять во внимание, что из 120 тысяч детей для воспроизведения породы достаточно было бы оставить 20 тысяч, остальные же 100 тысяч пустить в продажу для стола знатных и богатых лиц в королевстве. По моему расчету, ребенок, имеющий при рождении 12 фунтов может, если кормить его удовлетворительно в течение года, достичь 28 фунтов веса».
…«В наиболее удобных местах нашего города Дублина можно было бы устроить бойню, относительно резников можно быть уверенным, что недостатка в них не будет».
…«По-моему многочисленные и очевидные выводы этого проекта могут иметь огромные последствия. Во-первых, уменьшится значительное число «папистов», которые из года в год обременяют нас, оставаясь главными производителями страны. Во-вторых, содержание ста тысяч детей двухлетнего возраста и свыше потребовало бы расхода не менее 10 шиллингов в год на каждого, следовательно богатство страны увеличилось бы на 50 200 гиней в год. Через это увеличилась бы нежная заботливость матерей о детях, потому что они были бы уверены в устройстве еще заживо их бедных малюток, получающих таким образом приличное назначение при участии, так сказать, самого общества».
Мрачная безысходность этой фантазии неизменно ужасала биографов Свифта. Один из наиболее враждебно относящихся к нему, Поль сен Виктор, пишет: «Спрашиваешь себя, прочитав эту вещь: дозволяет ли даже крайний предел отчаянья писать такие произведения, и не является ли ирония, доведенная до этих пределов, соучастницей тех ужасов, которые она выдумывает».
Эти кровавые памфлеты, эти отчаянные сатиры были криком огромного и страдающего сердца. К зрелищу угнетения нищеты примешивалось чувство бессилия. Несправедливо, но образно Теккерей сравнивает Свифта с джентльменом-разбойником того времени, который выходит с пистолетом на дорогу, ища счастья. Общество стоит перед ним на коленях, и богатая добыча достается мрачному авантюристу. Но он все стоит на дороге и ждет, а пока он ждет, лучшая, долгожданная добыча
