Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа
Осужденные строятся перед железными воротами промышленной зоны, за которыми я еще ни разу не был. Нарядчик, обычный осужденный, пользующийся особым доверием у администрации, составляет списки работающих и отдает их милиционерам. Те, называя фамилию, перекладывают твою учетную карточку в соответствующее место. Карточка всегда следует за тобой. Один зэк – одна карточка. Просто и надежно, и никаких компьютерных записей. Так было сто лет назад, и так будет всегда. Перед воротами тебя ожидает шмон. Сонные милиционеры проверяют, нет ли у тебя с собой чего лишнего.
В некоторых колониях развод на работу происходит под звуки оркестра, сколоченного из числа осужденных. Играют «Прощание славянки» или иной бравурный марш. Слава Богу, в Мелехово до этого пока не додумались.
Впервые я ступаю на эту территорию. Примерно так я представлял себе Сталинград после великой битвы. Огромные полуразрушенные цеха. В советские времена здесь находился филиал Владимирского тракторного завода. Заброшен цех, где делали обмотку электродвигателей. В нем и сейчас можно увидеть запылившиеся электродвигатели, еще не растащенные на цветмет.
Всеобщая разруха и бардак царят здесь не только в цехах, но и, как сказал великий Булгаков, в головах. Возглавляет это хозяйство майор с подходящей фамилией Ошибкин.
В наше распоряжение отдан бывший гальванический цех. К нему ведет дорога, поднимающаяся в гору. По пути ты видишь заборы, отделяющие колонию от свободы, видишь колючую проволоку. Видишь лес. Грибные места привлекают многочисленных собирателей, и я представляю, какой живописный вид им откроется, когда в поиске очередного белого они выйдут на опушку леса перед нашим «царством». Я понимаю, почему на промзону не выводят осужденных, склонных к побегу.
Огромное неотапливаемое помещение с протекающей крышей производит зловещее впечатление. Высота потолков под тридцать метров – вверху я вижу многочисленные гнезда ласточек. Совсем скоро они вернутся в цех и будут весело летать и подбадривать нас своим щебетом. Цех поделен на две части. В одной половине работает мини-производство металлических изделий. Официально здесь делаются металлические шкафчики, а неофициально – разборные мангалы для шашлыков. Весьма симпатичный мангал представляет из себя чемоданчик из нержавеющей стали, который легким движением руки мгновенно трансформируется в устройство для жарки шашлыков. Эксклюзивная продукция пользуется постоянным спросом. Я то и дело видел людей в форме, выходящих из нашего цеха с железными чемоданчиками в руках.
Наша половина цеха заполнена огромными кучами песка и щебня, которые регулярно завозятся самосвалом ЗИЛ, свободно заезжающим в цех. Недалеко от куч размещается бетономешалка, а в конце цеха стоит вибростол для производства тротуарной плитки. Свободное пространство позволяет разместить на полу цеха двести тридцать шлакоблоков и полторы тысячи пластмассовых формочек для тротуарной плитки разной конфигурации. Это фронт наших работ.
Еще темно, еще нет семи утра, и я, несмотря на многочисленные утренние процедуры, еще не полностью проснулся. Но рабочий день начался. Утро начинается с разминки. В небольшой комнатенке мы переодеваемся в старую рабочую одежду и идем за цементом на склад, где под семью замками и запорами хранится необходимый нам стройматериал. Загружаем трактор. В телегу влезают восемьдесят мешков по пятьдесят килограммов. В довесок летят еще несколько мешков с красителем и один с надписью «Пластификатор. Ядовито». Вася залезает в телегу, где принимает и укладывает мешки, которые мы втроем подтаскиваем. Я притащил двадцать восемь мешков. Нести недалеко, метров пятнадцать. Но каждый мешок надо аккуратно взять, водрузить на себя, донести и выгрузить на трактор. Двадцать восемь раз по пятьдесят килограммов. Суммарно почти полторы тонны. Трактор заезжает в наш цех, где мы повторяем все действия в обратном порядке. На мою долю выпадают те же полторы тонны цемента. Никто не сачкует, все работают. Снаружи я быстро покрываюсь цементной пылью, часть которой оседает в моих легких. Я чувствую, что, несмотря на холод, тело покрывается испариной, и я скидываю телогрейку.
Это была легкая разминка. Теперь надо заполнить бетономешалку водой, щебнем и песком. Все переносится в ведрах, сделанных из сорокалитровых банок из-под краски. Принес два ведра воды – вот тебе еще восемьдесят килограммов. Один из нас берет лопату и наполняет ведра щебнем и песком. Мы дружно заполняем драгоценный сосуд нужными ингредиентами и заводим машину. Пока бетономешалка работает, мы отдыхаем. Смесь готова. Стоп, машина! Под бетономешалкой поддон, куда сливается цемент. Совковыми лопатами мы быстро наполняем тачку смесью и везем ее к машине для производства шлакоблоков. Машина эта – агрегат еще тот! Рассчитана на четыре шлакоблока сразу. Закидал в нее раствор, завел, поднял противовес килограммов в двадцать, а через минуту дребезжания и механической утряски цемента опустил и опять поднял. Свинцовый груз выдавит из формы заготовку. И ты едешь дальше. А на месте останутся четыре шлакоблока, напоминающие куличики – как в детской песочнице.
Но есть нюансы: куличик может развалиться, если раствор жидковат или наоборот – суховат. Он развалится, если противовес поднять слишком быстро или слишком медленно. Руки быстро привыкают к работе, и все куличики остаются целехонькими. На четыре шлакоблока уходит полторы тачки цемента. Загрузил, привез, выгрузил. Постепенно свободное пространство цеха заполняется свежевыпеченными шлакоблоками. В бетономешалке быстро заканчивается раствор. Опять лопата, ведра, вода, песок, щебень. Я сбиваюсь со счета, сколько я всего перетаскал и перекидал.
Перекур десять минут. Можно выпить чаю. Администрация идет своим рабам навстречу и великодушно разрешает на рабочем месте пользоваться кипятильником и пить принесенный с собой чай. Скоро обед. «Еще час продержаться, а там до конца смены рукой подать!» – с облегчением думаю я. До обеда мы успеваем вылепить еще штук тридцать шлакоблоков. Пронзительный вой сирены прерывает наши упражнения, и мы идем на обед. Я чувствую голод и мигом сметаю поданную баланду. И первое, и второе. Хлеб съедается без остатка. Все умещается в двадцать пять минут, за которые я немного прихожу в себя.
Мы возвращаемся в цех. Бесконечный производственный цикл продолжается. Звук машины звенит у меня в ушах, даже когда ее выключают. Каждые десять минут я с вожделением посматриваю на часы. Тридцать минут, двадцать минут, десять минут до окончания смены. Ура! Три часа дня! В соседнем цехе можно быстро принять душ и переодеться. Заканчивается моя первая рабочая смена, и я еле живой возвращаюсь в отряд. Завтра меня ждет тротуарная плитка.
Несмотря на уверения Васи, что на следующий день у меня будет все болеть, я просыпаюсь в добром здравии. Меня очень интересует вопрос о скрытых ресурсах человеческого организма, и я прикидываю, сколько сможет выдержать мой…
Следующее утро ничем не отличается от предыдущего. Подъем, зарядка, завтрак, развод на работу. Радует то, что сегодня не будет разминки – цемента хватит больше чем на неделю. Шлакоблоки сохнут несколько дней, и их увезут на третьи сутки. За это время нам нужно налепить как можно больше облицовочной и тротуарной плитки. Работа эта более тонкая, чем производство шлакоблоков. Щебенку надо просеять через специальное сито, чем мы и занимаемся.
В остальном технология похожа. Ведрами заполняется бетономешалка. Песок, щебенка, вода, щебенка, песок. У меня рябит в глазах от постоянных перебежек с ведрами. Готовится раствор, в него добавляется ядовитый пластификатор и краска. Готовая смесь лопатами перекидывается в тачку и везется к вибростолу. На стол выкладываются пластмассовые формы, смазанные отработанным маслом, которое в неограниченных количествах поставляется нам из местного автосервиса. Включается мотор, и стол начинает вибрировать мелкой дрожью, утрамбовывая изделия. Глубокие формы идут на тротуарную плитку, в мелких, глубиной по два-три сантиметра, изготавливается облицовочная плитка. Мы заливаем все формы и относим их в сторону, где они будут сохнуть несколько дней. К тому моменту, когда мы заливаем все формы, высыхают шлакоблоки. Пока мы делаем новую партию шлакоблоков взамен увезенных, подсыхает тротуарная плитка. С ней надо еще повозиться – каждый кирпичик нужно аккуратно вытащить из формы, а саму форму почистить и смазать маслом. Процесс бесконечен: не успев закончиться, все начинается заново.
Тротуарная плитка пользуется бешеным спросом. Похоже, ею решили вымостить всю зону. Шлакоблоки тоже идут нарасхват. При изготовлении очередной партии начальник цеха, лейтенант, просит нас особо постараться, так как эта партия пойдет бывшему начальнику колонии Новикову, тому самому, что на белом коне на портрете… Мы не знаем, как расстараться, хочется разве что плюнуть в бетономешалку. Мне приходит мысль вложить в бетон какую-нибудь записку или поставить на готовый кирпич собственное клеймо – ЮКОС, например. Мы на ура выдаем эту партию, ни на грамм не отклонившись от технологии. Облицовочную плитку тоже вырывают из рук.
