Владимир Зюськин - Истребители танков

Я впервые вел такое многочисленное собрание. Сначала все шло гладко. Когда же зачитали проект решения, по его отдельным пунктам возникли разногласия. Посыпались добавления, изменения, поправки.

Тут я немного растерялся. На помощь пришел майор Морозов. Он четко сформулировал новое решение, и оно было принято.

Я объявил собрание закрытым, а комсомольцы, расходясь, все еще горячо обсуждали отдельные моменты.

Ко мне подошел Черкашин:

— Что задумался, тезка? Пошли домой!

— Домой?

— Я хотел сказать — в батарею. Да и домой, в Белгород, наверно, двинем скоро».

Еще крепка зима на дворе. Но долгожданная победная весна была уже не за горами.

В чешском доме

Колонна машин с бойцами бригады двигалась на запад. Когда проезжали деревни, на улицу выходили нарядные чешские крестьяне. Они приветливо махали вслед, с любопытством глядя на освободителей. А бойцы под взглядами молодых женщин лихо сдвигали шапки на затылки и, не обращая внимания на мороз, орали песни.

Поймав взгляд чешской девушки, не выдержит какой-нибудь солдат, крикнет: «Эй, паненька, поехали с нами!» А «паненьки» улыбались и шутливо грозили кулачками.

Мелькнули девичьи лица, лаская глаз, заставляя сердце стучать быстрее, и пропали за горизонтом…

Как-то Нежурину довелось побывать в чешском доме и побеседовать с его хозяйкой. Он пришел сюда, чтобы купить молока. Молодая женщина открыла дверь не сразу и смотрела поначалу недоверчиво, но, следуя закону гостеприимства, предложила гостю сесть.

Василий огляделся. Грубые крестьянские лавки, табуреты. Окна полузабиты досками, из одного торчит подушка. На печи — дети дошкольного возраста.

— Крепко запираетесь, — начал разговор.

— Зима. Холодно. Нет нужды шататься, — ответила женщина.

— А хозяин где?

— Хозяина нет. Война загубила…

Дети свесили с печи головы, глядят с любопытством, открыв мокрые ротики. Мальчик (он чуть постарше), в пестрых от заплат штанишках, слез на пол и босиком подошел к бойцу. Забрался на его колено.

— А я вам гостинец принес! — обрадовался Василий, вспомнив, что в кармане остался сахар. Когда он достал три белых кусочка, девочка чуть ли не кубарем скатилась с печи и замерла в двух шагах от солдата. Она сунула пальцы в рот и смотрела потупившись, исподлобья, но, получив сахар, широко улыбнулась.

Играя с детьми, Василий рассказывал их матери о жизни в Стране Советов, о колхозах. Она внимательно слушала и удивлялась, а потом спросила:

— И у нас это будет?

— Обязательно будет, — заверил Василий. — Все зависит от вас, от вашего народа. Будете сами хозяевами. Панов не станет.

— А вы? — в этом коротком вопросе прозвучала настороженность.

— А что мы? — удивился Нежурин. — Разве мы пришли за вашей землей?! У нас и своей много. Мы же не фашисты. Вот Гитлера разобьем и — домой.

Женщина согласно покивала головой, глаза ее просияли.

Говорили они, употребляя русские, украинские, чешские слова, но понимали друг друга. И хоть вышел Нежурин без молока (не было в этом бедном доме коровы), не жалел он о потраченном времени.

Прорыв

Противник стягивал силы к Брно. Чтобы не дать ему укрепиться на подходах к этому крупному чехословацкому городу, наше командование решило создать подвижную группу прорыва. Ее составили седьмой механизированный корпус и тридцатая истребительная противотанковая бригада.

Задача была поставлена серьезная и необычная. Она обсуждалась на полковых совещаниях. Высказывались меж собою и бойцы. В 1846-м полку об этом как-то говорили два новобранца. В словах их звучали неуверенность, опасение, а потому вмешался бывалый солдат Савельев: «Главное, хлопцы, не тушеваться в момент прорыва. Рвись уверенно вперед! Не бойся, что оторвешься, — поддержат. Притом прорывать-то дыру будут другие. Нам — вскочить в нее и дальше резать, запускать щупальцы».

В составе этих «других», что пойдут первыми, был 1844-й полк. Часть его расчетов села на танки, к которым подцепили пушки, остальные передвигались как обычно — на машинах.

Рассказывает Л. Фазлутдинов:

«Прорыв удался, но к утру третьего дня наступления узнаем, что наши основные силы отстали и пространство, образовавшееся за нами, заполнил немец. Окружение тотчас сказалось на поступлении боеприпасов, горючего, продовольствия. Наступление, несмотря на это, приказано было продолжать. Сначала противник на нас особо не жал: уточнял, что за добыча попалась в сети. Мы старались ввести его в заблуждение, создав кочующие орудия, из которых вели периодически огонь — один выстрел через каждые пять — десять минут.

Раза два над нами нависала «рама» противника. Самолет пытался разведать наши силы, но лес, спрятавший нас, не дал ему это сделать. В воздухе замелькали листовки. В них фашисты писали, что окружены более десяти тысяч советских солдат (а нас было всего-то тысячи две). Враг соблазнял сдаться, указывал место сбора.

Наши боеприпасы и горючее были на исходе. Но с юга на помощь шли отставшие полки бригады и части механизированного корпуса…»

Отставшая колонна наших войск шла с боями, расширяя брешь и освобождая села, лежащие на пути. Дорога спускалась в балку, и, съехав в нее, войска замедлили движение, останавливаясь через каждые двадцать метров.

— Наши ребята в окружении, а мы идем куриным шагом, — нервничал старший сержант Сизов.

Не успел он договорить эти слова, как впереди, в посадке, пересекающей балку, послышался рокот моторов. Затем показались вражеские танки.

Рассказывает Нежурин:

«Нам с трудом удалось развернуть орудия. Сбросили по четыре ящика снарядов и успели выкопать ровики в два штыка лопаты глубиной. Все это — в считанные минуты. Тут ударили вражеские пулеметы — в лоб, слева, справа, сзади.

— По танкам — огонь! — крикнул лейтенант Мартынец, стараясь перекричать грохот.

— Бронебойным! — уточнил Сизов, налаживая пулемет.

Я бросил лопату и прильнул к панораме. Танки не были видны из-за дыма. По станине и щиту затюкали пули. Враг вел шквальный перекрестный огонь, стараясь прижать нас к земле, чтобы мы не могли стрелять по танкам. Но первая батарея уже вела с ними бой. Там командир орудия Губач посылал снаряд за снарядом. Там, умирая, нажимал на спусковой механизм наводчик Никитин.

Даю один выстрел, другой. Они попали в цель, но танк невредим. Он метнул снаряд в нашу машину. Загорелась. В кузове начали взрываться боеприпасы.