У. Мор - «Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

Рогге пожелал нам удачи, и мы направились к берегу. Морская вода своим спокойствием (но не температурой и цветом) напоминала тихоокеанскую лагуну.

По мере приближения мы внимательно осматривали берег, напряженно вглядываясь в серые камни, глыбы гранита, отлогие склоны холмов. Неожиданно старшина-рулевой схватил меня за плечо и прошипел прямо в ухо:

— Что-то двигается на берегу.

Назад дороги не было. Мы быстро запустили двигатель и на максимальной скорости понеслись к берегу, каждую минуту ожидая начала стрельбы. Это означало бы, что война достигла и этих далеких широт. Но ничего не произошло. Мы обогнули мыс и увидели небольшую открытую долину с четырьмя или пятью хижинами, стоящими у подножия холма. Хижины располагались в некотором удалении от скал, были хорошо освещены и казались абсолютно безжизненными. Один из домиков был снабжен совершенно неуместной в данных условиях верандой, словно кто-то перенес в Антарктику швейцарское шале. Потом мы заметили фигуру, неуверенно двигавшуюся вдоль кромки воды и явно наблюдающую за нашим приближением. Это определенно было то самое «нечто, движущееся на берегу». Матрос, сидевший в носовой части вельбота, достал автомат и навел его на странную фигуру. Ничего не происходило.

— Быть может, это звучит безумно, — сказал старшина-рулевой, — но мне кажется, что этот парень пьян. Или спятил.

Мы продолжали наблюдать. Напряжение нарастало. Но вот «пьяницу» (или «психа») осветило солнце, и все сразу стало ясно. Это был великолепный образец морского льва. Мы вернули автоматы в укрытие на дно лодки. А потом достигли берега. Просто достигли берега? Пожалуй, это не слишком удачное выражение. Мы прыгали, бегали и плясали, как дети. Трогали руками мерзлую землю и вдыхали ее запах. Почувствовав под ногами твердую почву вместо вечно качающейся палубы, мы позабыли о сдержанности, и прошло несколько минут, прежде чем мы смогли взять себя в руки и продолжить разведку. Первым делом мы обшарили склады у кромки воды. Они насквозь провоняли китовым жиром, а в одном мы даже обнаружили емкость с этим продуктом, правда затвердевшим от времени. Но никакая вонь не могла перебить восхитительный запах земли. Я и представить себе не мог, что человек, так долго ощущавший только соленый запах моря, может с таким наслаждением вдыхать этот неповторимый и ни с чем не сравнимый аромат. Здесь даже ничего не значащие мелочи, вроде ржавых петель на скрипящих обшарпанных дверях, приобрели необыкновенную важность: они напоминали о далеком доме, о цветущих садах, о домашней работе, которая ждет нашего возвращения.

Мы двинулись по узкой тропинке к домам. Неподалеку журчал небольшой ручей, между камнями виднелись клочья жесткой бурой травы. Нас окружали горы, такие высокие, что казалось, они упираются вершинами в небо. Мы приближались к дому с верандой. Он был больше остальных — размерами с небольшой отель. Распахнув дверь, мы увидели длинную комнату. Здесь была плита, стол и два стула. С потолка свисала старомодная лампа. В этом уединенном жилище XIX века мы с удивлением обнаружили висящий на стене календарь 1936 года с изображением скудно одетых девиц. Дата 8 ноября была обведена кружком. Календарь был отпечатан на Мадагаскаре. Уделив умеренное внимание зазывно подмигивающей со стены блондинке, мы перешли к обыску расположенных у стены шкафов, но, увы, все обнаруженные там бутылки были пусты. Осмотрев их — серьезное испытание для измученных жаждой людей, — мы подтвердили свои догадки о национальности посетителей острова. Менее искушающей, хотя и представляющей больший научный интерес, оказалась другая находка — половина буханки хлеба, который, насколько я мог судить, благодаря особенностям климата был вполне пригоден в пищу. Это не могло не удивлять, потому что в литературе сказано, что в таких условиях должны активно размножаться мыши и крысы. Через окна были видны остатки проволочных заборов — памятники безрассудству бедного господина Босьера, — ограждавших загон для скота, в котором когда-то жалобно блеяли овцы, требуя корма.

Затем мы вошли в «спальню». Перед нами оказалась гигантская старомодная кровать с медными шишечками. Одинокий господин Босьер! Впрочем, рядом с его кроватью стояла вторая, почти такая же. Еще мы обнаружили емкости с заплесневевшим джемом, ржавые банки с фруктами, а в ящике для инструментов — динамит. Нам стало интересно, почему господин Босьер убыл с острова столь поспешно. Поразмыслив, мы пришли к выводу, что судно за ним, вероятно, прибыло неожиданно и ему даже не дали времени упаковать вещи. В свинарнике мы обнаружили еще одно любопытное явление, явившееся следствием островного климата, — две мертвых мумифицированных свиньи. Мы обошли все остальные строения, после чего доложили на «Атлантис», что поселение необитаемо и в нем нет следов англичан. Рогге приказал возвращаться.

На борту наш отряд был буквально атакован товарищами, жаждущими услышать рассказ о приключениях на берегу. А я отправился с Рогге в его каюту, где он поделился своими соображениями о наших дальнейших планах. Главная задача заключалась в том, чтобы провести «Атлантис» в гавань, куда еще никогда не заходили такие большие корабли. От нашей теперешней якорной стоянки в гавань вел узкий канал шириной около 150 метров. Было решено отправить шлюпки для выполнения промеров и выставления буев. Отчеты моряков, выполнивших эти задачи, показались нам весьма удовлетворительными. Глубина в основном превышала 20 метров, и они обозначили канал шириной около 30 метров.

— Мы войдем в гавань с утренним приливом, — решил Рогге.

Мы так и сделали и попали в серьезные неприятности. У многих даже появилось ощущение, что наш поход завершился.

Глава 16

На скалах

Отвратительный скрежет, треск, звук рвущегося металла. Дрожь, потрясшая весь корабль. Резкий рывок назад, выбивший «почву» из-под наших ног. И наконец, остановка.

Наш корабль получил пробоину! Он сел на скалу в самом центре канала, обозначенного нами как безопасный для судоходства.

В то утро, когда мы подняли якорь, ничто не предвещало неприятностей. Нависало свинцово-серое небо, однако море было спокойным, проход, ограниченный буйками, был четко виден. Осталось только пройти по нему во внутреннюю гавань. Что может быть проще?

«Атлантис» вошел в канал и медленно двинулся вперед по затененной прибрежными скалами воде, держась точно посредине между двумя рядами буйков, выставленных нашими матросами, промерявшими глубину. Звякнул машинный телеграф — корабль немного снесло вправо. Осторожный Рогге приказал снизить скорость, чтобы выправить положение. Тут подводная скала и нашла нас.