Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Командующий гитлеровской группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Шёрнер 20 апреля 1944 года издал приказ подчиненным ему войскам, в котором писал:

«В ходе боев мы вынуждены были покинуть обширную территорию. В настоящее время мы стоим на границе района, который имеет решающее значение для дальнейшего хода войны и для окончательной победы. Теперь мы должны ожесточенно, с величайшим фанатизмом защищать каждый метр земли; Стиснув зубы, должны вгрызаться в землю и не отдать ни одной позиции. Наш фатерланд смотрит на нас с напряженным вниманием. Он знает, что вы, солдаты группы армий «Южная Украина», держите теперь в своих руках судьбы всего нашего народа…»

Предвидел судьбу своих солдат генерал Шёрнер. Они действительно вгрызлись в эту землю и остались в ней навсегда.

А потом были бои за небольшой район мыса Херсонес. И он также был усеян трупами вражеских солдат. На вспаханной снарядами, пахнущей порохом и дымом земле осталась масса разбитой гитлеровской военной техники.

Весь Крым в то время расцветал яркими майскими цветами, и люди могли наконец радоваться красоте весны и так долго ожидаемому счастью свободы.

ЧЕРЕЗ ЗЕМЛИ УКРАИНЫ В ПОЛЬСКИЕ БЕЩАДЫ

МИШКА

Я был на Украине.

Больше недели ехали мы по железной дороге. И здесь не обошлось без боев. Трижды наш эшелон атаковала фашистская авиация. Были убитые и раненые. После каждого налета врага эшелон останавливался. Мы хоронили тех, кто навсегда был вырван из наших рядов. И но сей день не могу забыть глубокой скорби, какую я испытал, когда в наскоро выкопанную могилу положили санинструктора нашей батареи сержанта Нину Андреевну Полапову. Ее обернули в широкую плащ-палатку, и из-под нее видны были ее длинные светлые косы, слипшиеся от застывшей крови… Нина Андреевна была родом из-под Киева. Помню, как она тосковала по родным местам и как она обрадовалась, когда мы грузились в эшелон, который должен был везти нас в те края. Увы!.. Слезы подступали к горлу, когда я бросал горсточку мерзлой и твердой как камень земли на тот одинокий могильный холмик. Сколько их мы оставили на нашем пути, освобождая украинскую землю!

По этой земле войска 1, 2, 3 и 4-го Украинских фронтов победоносно продвигались вперед. Через обширную территорию Правобережной Украины вел их на запад боевой путь.

И вот мы в предместьях Киева. Наши войска с боями оттесняли врага на запад. Сразу же после выгрузки батарею направили на фронт.

Фашистское рабство и фронтовые бои изменили вид украинской земли. Вишневые сады, белые стены домов, высокие соломенные крыши, стройные березы и развесистые ивы, так прекрасно описанные в думах Шевченко, выглядели сейчас как после землетрясения. Руины, развалины, пепелища. Бомбами, артиллерийскими снарядами, сетью траншей и окопов искалечена эта земля. Кое-где среди пепелищ торчали уцелевшие трубы, как отчаянно вытянутые руки, взывающие к возмездию…

С радостью встречали нас женщины, дети, старики… По их исхудалым лицам текли слезы.

— Вернулись, миленькие, вернулись, наши соколы!..

— Ждали мы, все время ждали вашего возвращения!..

Незабываемые это были дни.

Я принимал участие во встречах на этой земле, растоптанной войной. Однако мысли мои постоянно возвращались к далекой польской деревеньке, где огромные липы и белые березы заслоняли покосившуюся, крытую соломой избу…

«Когда-нибудь и туда дойдем», — думал я.

Друзья понимали мое состояние.

— Подожди, друг, подожди, и из твоей страны прогоним врага, — утешали они меня. Это были простые, очень сердечные люди. Во время боев, постоянно находясь на волоске от смерти, никто из них не думал только о себе. Там, в Кавказских горах, делились мы щепоткой горького жмыха и печеными на огне каштанами. Солдатская дружба крепла с каждым пройденным километром фронтовых дорог, которые вели нашу батарею через растоптанные и разоренные степи Кубани, таманские плавни, по берегам Азовского и Черного морей, а затем среди этих широких полей Украины… Каждый клочок освобожденной родной земли радовал моих боевых товарищей, но они не забывали, что их ждут и в других странах.

— Дойдем обязательно… Уже недалеко.

Прекрасной была эта солдатская дружба. Печаль и радость были общим достоянием. Победа — единодушным желанием.

— Придем, Станислав, в Польшу, конечно, придем. Прогоним врага, посмотрим на девчат в твоей стране… Красавицы, наверное… — часто говорил Миша Сорокин, угощая махоркой из своего потертого кожаного кисета.

— А пригласишь нас? Угостишь польской горькой и яичницей с колбасой? — часто шутили старшина Андрей Назимов, повар Ваня Малашкевич и многие другие, чьи фамилии я просто не смог запомнить и прошу простить меня за это.

— Ну что, комсорг, недалеко уже до границы… Скоро увидим польскую землю! — Командир батареи но привычке похлопал меня по плечу. — Не забыл ли ты того разговора во время нашей первой встречи там, под Ростовом?

— Разве возможно забыть?.. Ведь я знал, верил, что сбудутся ваши слова, товарищ майор. Они ведь отвечали моему заветному желанию…

— Не только твоему желанию, не только твоему, Сташек, — добавил по-польски майор Сапёрский каким-то сердечным, тихим голосом.

Я был благодарен моему командиру и друзьям-артиллеристам за их внимание ко мне. Я тоже никогда не забуду тот вечер, один из последних дней июля 1942 года, когда около могилы Казика Червиньского командир и политрук утешали меня, говорили, что я среди них не останусь одиноким, найду здесь семью, прежде чем возвращусь в родную… Так и произошло.

За теплоту и сердечность я полюбил этих людей, которые хотели увидеть польские деревни и города, леса и поля, где их ожидали так же горячо и давно.

Однако долго, очень долго тянется фронтовое время, и самые горячие желания не в состоянии сократить его. Враг предчувствовал свою гибель и боялся расплаты за содеянные преступления. За каждый метр земли шли ожесточенные бои. Медленно продвигались мы по фронтовым дорогам на запад… в Польшу.

В предместьях Киева нас встретила настоящая украинская зима. Большие снежные завалы затрудняли движение автомашин, которые тащили наши орудия. Иногда их приходилось переносить чуть ли не на руках. Земля промерзла, затвердела. Часто мы ночевали в «землянках», вырытых в снегу. Одежда наша тоже порядком поизносилась: уже потертые шинели и фуфайки и далеко не новые сапоги…

Однажды, когда мы ехали с несколькими артиллеристами на грузовике, нам повстречался военный эшелон со снаряжением, который бомбили фашистские самолеты. Горели вагоны, а в них полушубки, валенки, ватные брюки… Не обращая внимания на осколки от бомб и огонь, мы бросились спасать ценное имущество. Ребята мигом справились, и мы нагрузили полную машину. Фашистский летчик, сбросивший две бомбы, к счастью, промахнулся…