Александр Панов - Искры революции

— Я, братцы, не знаю, сказать ли? Люди-то надежные говорили мне.

— Нет, это не надежные люди! Это провокаторы, подлецы! — кричали рабочие.

— Сказали мне об этом Девкин и Жеребин.

— А-а, сволочи! Не верь им, Александр Васильич.

— Проголосуем, кто за доверие Китаеву?

Все подняли руки.

— Смотри, Александр Васильич, верь нам!

Когда опустела заводская территория и в поселке вспыхнули огоньки, на пруду появилась лодка. Она тихо подплыла к плотине и, высадив пассажира около восьмигранной куполообразной избушки, удалилась в сторону Доменной горы. Высадившийся взял удилища, прихватил ведерко и поднялся на земляной вал.

— Эй, рыбак, ты куда? — окликнул плотинный сторож, вышедший из избушки.

— Я домой, Дмитрич. Мне здесь ближе. Пропусти, пожалуйста.

Сторож подошел ближе, посмотрел на бородатого, длинноусого мужика и спросил:

— А што же ты в лодке с ними-то не поехал?

— Да они поплыли к Доменной горе, а мне оттуда шлепать по грязи далеко.

— Ну уж ладно, иди.

Рыбак не спеша пошел через заводскую территорию в сторону проходной будки. Вдруг зазвенело разбитое стекло, хлопнула дверь в конторе, послышался топот. Рыбак бегом пустился в сторону конторы.

— Вот он, вот, держи! — кричал рыбак, зовя сторожа.

Сторож ринулся навстречу кричавшему, но он петлял между корпусами цехов.

В это время из конторы вышли двое с какими-то предметами. До их слуха донеслось:

— А-а, попался, мошенник! Зачем стекло разбил? Сюда, сюда, Михеич!

— Слышь, — сказал Усачев, — ловко он разыграл.

На крик прибежал плотинный сторож. Два сторожа встретились. Пока они разбирались, кто кричал, трое на лодке скрылись.

Сторож, вернувшийся в контору, не сразу понял, зачем потребовалось кому-то разбить стекло. Только утром, когда пришли служащие, он узнал причину.

— Где же машинка, где бумага, где копирка? — спрашивала машинистка.

— А-а, обманули старика! — взвыл Михеич.

— Кто обманул, в чем? — спрашивали служащие.

Старик рассказал о случившемся ночью. Между тем похитившие машинку и бумагу благополучно добрались до Широкого дола.

В цехах Симского завода, остерегаясь белой разведки, рабочие вспомнили былую практику осведомления друг друга… и пошли гулять рукавицы по всем цехам.

«Кто такой Колчак и что он несет рабочему классу? — читали рабочие. — Из всех царских генералов, поднявших знамя борьбы против русской революции, Колчак самый серьезный и самый опасный враг рабочего класса. Колчак — имя, знамя, вокруг которого собрались царские прихлебатели, фабриканты, заводчики, помещики, жандармы, дворянские пропойцы, распутники, попы, казнокрады всех сортов и рангов.

— Товарищи рабочие! Идет неприкрытое самодержавие, которое хочет в потоках крови потопить рабочий класс России, лишая его всех завоеванных свобод. Колчак объявил мобилизацию. Ему нужна армия душителей революции. Товарищи, неужели среди вас найдется тот, кто пойдет в армию Колчака и как палач поднимет руку против рабочих, против революции?

— Товарищи, мы — рабочие и зовем своих братьев рабочих на бой против помещиков, капиталистов и царских генералов! Долой контрреволюцию и ее агента Колчака!»

Листовки обошли всех рабочих проникли в поселок. Каждый встречающийся с другом спрашивал:

— Читал?

— Да.

— У тебя, кажись, Ванюшка призывного возраста?

— Да. Уже пирует с друзьями.

— Скажи ему, што призывной пункт в Уфе, а отсюда никто сопровождать не будет. Дорога до Уфы длинная. Ясно?

Друзья понимали друг друга с полуслова.

В поселке гуляла мобилизованная молодежь.

Комендант поселка Изместьев объявил приказ Колчака о мобилизации, известил каждого призываемого, указал сроки, место явки в Уфе.

В назначенный день из поселка по уфимской дороге и к железнодорожной станции потянулись подводы.

Очередная встреча Чевардина с Разуваевым была очень короткой. Начальник почты быстро сунул Чевардину бумаги и шепотом сообщил:

— Я переписал копии телеграмм, присланных Фирсову и Изместьеву: прочтешь, поймешь. А пока все. За мной, кажется, следят базуновцы.

Чевардин поспешно ушел с почты. Ему не терпелось прочесть полученные телеграммы. Пользуясь тем, что в этот день врач дал ему справку о болезни, Чевардин пришел домой. Дома его ждал связной из Широкого дола.

— Я только што получил, кажется, важные документы, — сказал Чевардин, — давай прочитаем и лети скорей в штаб. Вот што-то из Аши Фирсову.

«Направляю копии телеграмм Рейкинга для сведения. Содержание их оставьте в секрете, не оглашайте. На днях похоронили заводовладельца Умова. Скончался после тяжелого ранения. Смотри телеграмму. Сегодня получили вагон муки. Выделим немного вам. С уважением». — Подпись неразборчива.

Председателю Совета Министров П. Вологодскому 19 ноября 1918 года.

В Симском округе за короткое время третий террористический акт. Тяжело ранен ружейным залпом через окно Умов, ранее убиты два инженера-чеха. Подобные случаи лишают округ администрации и сделают оставшуюся безвольной. Недопустимо ограничиться судебным расследованием, обыкновенно в таких случаях безрезультатным, необходимо объявление правительства, что в таких случаях предприятия будут закрываться, впредь до обнаружения виновных. Эту меру применить к Балашевскому заводу, если в назначенный правительством срок виновные не будут обнаружены. Уралпромком Гейкинг».

На призывной пункт ваших явилось только трое. Примите меры».

— Вот это новости. Буйвол Умов сдох. Убили через окно. Туда ему и дорога, — воскликнул связной, — а в лес, к нам уже прибыло пополнение земляков.

— Лети, друг, скорей в штаб, пусть печатают листовку, — сказал Чевардин.

Через день по заводу гуляла листовка. Фирсов, побаивающийся рабочих, с ужасом узнал, что рабочим известно о смерти Умова.

— Откуда они узнали об этом? — рассуждал Фирсов, пригласивший к себе Базунова, — переписка о похоронах Умова хранится только у меня. Получил я ее по почте.

— Земля, говорят, слухом полна, — ответил Базунов, — могли узнать в Аше, в Миньяре. Но мы понаблюдаем за почтой.

Наблюдение за почтой ничего не дало Базунову. Тогда он сговорился с миньярским начальником контрразведки офицером Шалашовым о провокации.

Однажды во множестве писем Разуваев обнаружил простое письмо на имя Базунова. Увлеченный своим занятием Разуваев вскрыл письмо. В нем было распоряжение Шалашова, написанное чернилами, об аресте всех лиц, взятых обществом на поруки. Разуваев заклеил конверт, сунул его в общую почту для разносчиков и немедленно ушел на завод, чтобы встретиться с Чевардиным.