На боевых рубежах - Роман Григорьевич Уманский
Как всегда, шум чередуется с тишиной. Кажется, на сей раз Володя немного обиделся. Он уже не обнимается с Фоминым, а отошел в сторонку, где стоит Аралов, и что-то ему шепчет, пытаясь, может быть, снова наудачу расшевелить друга. Идет дружный перекур. За окном монотонно стучит падающая с крыши весенняя капель. Висящая под деревянным потолком небольшая стеклянная керосиновая лампа порой задыхается от нашего дыма и, как человек, которому не хватает воздуха, тускнеет, отчего на душе становится как-то неприветливо и тоскливо.
— Пора и честь знать, — говорит, глядя на позевывающего Аралова, Саша Фомин, — пошли по домам!
Мы все прощаемся с молодой четой, особенно тепло с Ольгой. Ведь все-таки она была одна среди нас, в нашем огрубевшем за войну мужском обществе, и делила с нами радости и невзгоды штабной жизни.
На улице как-то сразу легче вздохнулось. Звездная россыпь щедро разлилась на черном бархате южного неба и своим холодным мерцанием напомнила о далекой Галактике.
— Салям алейкум! — почему-то по-восточному приветствует нас показавшийся из-за угла майор Лазаренко.
— Мир вам! — в унисон отвечает ему Лосев и отвешивает до пояса низкий поклон.
— А почему, дружище, ты не спишь в такой поздний час? — интересуется Фомин, здороваясь с ним за руку.
— С узла связи иду. С Пузыревским по проводу только что разговаривал, а теперь спишу на доклад к генералу.
— А что, есть новости? — насторожился я.
— Новостей куча. А Водянник твой на месте? Давай, браток, буди его и готовься к отъезду под Ростов. Пузыревский требует тебя.
Лазаренко берет меня под руку и уже совсем тихо говорит:
— Прошлой ночью казаки по льду проскочили через устье Дона и заняли какую-то станицу за Ростовом. Таким же образом проник и прочно удерживает в своих руках городской вокзал наш пехотный батальон. Город в огне. Виктор Петрович со своими саперами уже на том берегу Дона и захватил, по словам Пузыревского, крупповский понтонный парк, который немцы не успели вывезти.
— Вот так Кувакин! — восхищается Тандит. — Я же вам только сегодня свое мнение о нем говорил, а вы меня Плевакой окрестили.
Подхожу к Лосеву, притягиваю его к себе, и так, в безмолвии, мы прощаемся. Кто знает, увидимся ли еще когда-нибудь, ведь на войне всякое бывает. В последний раз я пожимаю его большую теплую руку, и через минуту он вместе со всеми друзьями исчезает в темноте.
Остаток ночи мы с Водянником при притушенных фарах едем с небольшой скоростью по разбитым весенним дорогам, ведущим к Батайску.
Сколько ни прошу я своего несговорчивого шофера прибавить газку, он либо отмалчивается, либо твердит одно и то же:
— Ремонтировать машину негде, а «загорать» мени одному на дорози або на якомусь хутори щось не хочется.
В Батайске застаем Пузыревского и Якубова. Они уводят меня в свой флигелек, который заняли на одной из узких и тихих улочек, и подробно рассказывают о трудностях форсирования устья Дона.
— Нам, конечно, повезло, — говорит подполковник, растирая обеими руками и без того покрасневшие от недосыпания глаза. — То, что Дон еще скован льдом, дало возможность пехоте с ходу ворваться на прибрежные улицы Ростова и завязать там с немцами бои. Кое-где после длительной разведки ледового покрова удалось переправить на правый берег и 76-миллиметровые пушки. А вот как быть с большими калибрами, с танками? Пока что наши артиллеристы ведут огонь через головы понтонеров, работающих на переправе.
В это время справа от нас, в районе вокзала, начали часто бить зенитки, затем послышались тяжелый гул немецких «юнкерсов» и взрывы бомб.
— Вот так каждый день раз по пять налетают эти подлецы, — уже со злостью сказал Пузыревский. — Бомбят железнодорожный узел в надежде уничтожить брошенные эшелоны с танками и продовольствием. А какой дурак их здесь держать будет? Трофеи давно припрятаны в другом, более надежном месте.
— Знаете что, Петр Михайлович, поедемте немедля на переправу. Ведь вы говорите, что там сейчас Берзин и Могилян... Вот мы сообща и решим все вопросы. Не так ли?
Пузыревский медлит с ответом на мое предложение. — Понимаете, устал я очень, две ночи глаз не сомкнул, — говорит он совсем упавшим голосом.
— Тогда мы вдвоем с Якубовым поедем, а вечерком вам обо всем доложим. Хорошо?
— Валяйте. Успехов вам!
* * *Весь штаб инженерных войск Южного фронта (бывший Сталинградский) в Батайске. Лазаренко со своими связистами успел опутать проводами домишки, занимаемые отделами, и соединиться напрямую с переправой, на которой мы с полковником Держицким сидим несколько дней безвыездно.
Ростов полностью освобожден от фашистской нечисти, и бои перенеслись дальше на запад.
Судя по донесениям, поступающим из армий, кое-где наши передовые части достигли реки Миус, но удастся ли им и там с ходу перемахнуть дальше, сказать трудно. По данным разведки, немцы еще с осени 1942 года ведут вдоль высокого правого берега оборонительные работы, насильно привлекая для этого жителей. Кроме того, наши войска, сделав с боями труднейший переход от Сталинграда до Ростова, просто измотались, нуждаются в отдыхе и пополнении.
Эта крайне напряженная боевая обстановка накладывает свой отпечаток и на работу переправы. Ведь нельзя допустить ни малейшего затора на той единственной коммуникации, по которой идет снабжение фронта все еще из Ленинска, так как Сталинградская железная дорога только-только начинает восстанавливаться.
С приездом полковника Держицкого работы на переправе значительно оживились. Будучи еще до войны командиром понтонного полка, Николай Титович отлично знает мостопереправочное дело, а это дает ему возможность быстро и точно определять порядок использования имеющихся сил и средств.
— Задачи стоят перед нами большие, — говорил он на совещании командиров инженерных частей, которые собрались в штабе у Берзина, в километре от переправы, в случайно уцелевшем здании конторы автобазы «Ростовторга». — Нам надо, пока еще не вскрылась река и по ночам небольшие заморозки, максимально использовать ледяные
