Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Министр финансов Сергей Витте воздерживался от окончательного ответа, колебался. Александра уже не могли себя сдерживать! По ее щекам текли крупные слезы. Посол Англии был вынужден сделать ей замечание, — не следует забывать о своем высоком положении. Она в ее ранге не имеет права демонстрировать всем свое состояние!

И, действуя словно автоматы, — а кто действует иначе на европейской дипломатической службе? — Николай с женой направились в дом, где разместилось Французское посольство.

Вечер был тягостным для всех. Александр Извольский, который позже получит портфель министра иностранных дел и, таким образом, станет «патроном» моего отца Константина Мурузи, написал по этому поводу следующие строки, чтобы развеять злобные инсинуации, — ведь каждый свидетель толковал эту ситуацию на свой манер: «Они далеко не были равнодушными к тому, что произошло, напротив, очень сильно переживали это несчастье. Первым побуждением императора было прекратить все торжества и удалиться в один из монастырей в окрестностях Москвы и объявить общенациональный траур по погибшим, — его желание так и не было удовлетворено…»

Целых три дня во время своего визита в Москву Николай и Александра посещали больницы. Николай к тому же распорядился, чтобы каждого опознанного погибшего хоронили в отдельном гробу за его счет, а не в братской могиле, как это обычно делалось при таких катастрофах. Каждая пострадавшая семья получила по тысяче рублей из личных средств Александры. Но никакие пожертвования не могли загладить страшных последствий этой трагедии. Она еще раз показала императорской чете, что они оба — и он и она, отныне являются отцом и матерью русского народа, а он, русский народ, — их детьми.

Но и среди детей бывает столько неблагодарных!

XII

Вся внешняя политика России в эти годы была направлена на достижение той цели, которую ставил перед собой в конце жизни Александр III: углубление дружеского союза с Францией. Уже давно дипломатические отношения между Берлином и Санкт-Петербургом охладели и оставляли желать много лучшего. Хотя оба двора внешне старались сохранять прежние сердечные отношения, Александр III имел свое нелицеприятное мнение о своем кузене, кайзере Вильгельме II. Александр, наконец, осознал, что его предки, способствуя доминирующему положению Пруссии в Германии, тем самым забывали элементарный принцип внешней политики любого государства — не позволять окружающим вас небольшим странам становиться большими, а большим становиться еще больше…

К тому же Австрия, вытесняемая Германией и Италией со своих позиций, все больше поглядывала на Восток и на Балканы, что, естественно, препятствовало расширению той славянской империи, которая называлась Россией.

В 1890 году один из членов семьи так писал об Александре III: «Сегодня император-мистик, император-притвора царствует в Санкт-Петербурге, это человек, — с сильной, властной волей, а его душа, это зерцало, не отражает тех потайных мест, где прячется его мысль. Александр создан для понимания Франции, как Франция для понимания его, Александра. Восстанавливая с взаимного согласия баланс сил, которому угрожает опасная подрывная работа Германии в видах упрочения ее гегемонии, игнорирующей сами принципы справедливого управления, он, идя на сближение с Францией, проявляет тем самым свой самый высокий здравый смысл».

В 1891 году император, принимая французского посла Лабуле, сказал ему: «Если нам уже нечего подписывать, то это уже хорошо…»

Тем временем Германия разворачивала громкую кампанию клеветы, чтобы помешать сближению двух наших народов, искавших союза.

Император особенно поощрял все то, что приходило в Россию из Парижа. В русской столице уже не было никаких следов немецкого театра, и все три главные театральные сцены Санкт-Петербурга были предоставлены французским труппам. Там овациями встречали Рейхенберга, Тео и певца Паулюса.

Специальным указом императора президент Республики Сади Карно был награжден Большим крестом ордена Андрея Первозванного, самым высоким и почетным орденом империи. Такое жалованное ему отличие свидетельствовало о том, что окончательно ликвидированы все следы враждебности, существовавшей между двумя странами во времена правления императора Наполеона III. За этим последовал визит французской эскадры в Кронштадт, а за ним — подписание военной конвенции в декабре 1893 года.

Теперь уже в гораздо более благоприятной обстановке новому послу Франции маркизу де Монтебелло предстояло выполнять его важную задачу.

Николай II был намерен только лишь продолжать труды своего отца, будучи убежденным, что лучшего баланса всех сил в Европе и прочного в ней мира можно добиться только через союз с Францией.

Неделю спустя после катастрофы, произошедшей на Ходынском поле, высокие гости покидали Москву, под аккомпанемент жидких рукоплесканий, и каждый из них считал, что императорская чета отправится прямо из Москвы в Царское Село, чтобы там продолжить принимать официальные поздравления по случаю их восхождения на престол. Но Николай с Александрой после стольких треволнений, после такого нервного напряжения нуждались в кратком, на несколько дней, отдыхе. Они приняли любезное приглашение от великого князя Сергея Александровича с супругой приехать на отдых к ним, в их имение Ильинское, расположенное в нескольких километрах от Москвы.

Само собой разумеется, их политические враги, вся эта камарилья вдовствующей императрицы, увидели в таком приглашении оскорбление, наносимое всем знатным московским семьям, которые облачились в траур по случаю постигшей империю катастрофы. Все они возмущались — почему это царь не принял серьезных карательных мер против своего шурина? И, вне всяких сомнений, окружение старой императрицы во всем винило несчастную Александру. «Это она, — они твердили открыто, — подталкивает своего мужа к милосердию по отношению к мужу своей сестры».

Другие, более проницательные, объясняли такую допущенную политическую ошибку царя тем фактом, что императрица была в интересном положении, и посему ей требовался отдых в сельской местности, причем как можно скорее.

Тем не менее в тот же вечер было начато расследование драмы, случившейся на Ходынке, с целью определения виновных, и в результате лишь один человек, московский обер-полицмейстер, полковник Власовский был вынужден подать в отставку.

Повсюду, во всех регионах обширной империи раздавалась громкая, суровая критика. Повсюду чувствовалось всеобщее недовольство. Наступление лета в сельской местности, уже хорошо известной Александре по предыдущему ее пребыванию в Ильинском, пряным запахом сена и трав услаждало отдых этой супружеской пары, настолько расстроенной и выбитой из обычной колеи трагическими событиями.