Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Из норвежской поэзии

(перевод с норвежского)

Юхан Себастьян Вельхавен

(1807–1873)

Весенняя ночь

Ночи весенней смутные сныДарят долинам покров тишины,Реки протяжные песни поютВ ритме ночных колыбельных минут.Словно в идиллии,Молят у лилииЭльфы: «Позвольте остаться нам тут!»

Скоро взойдет молодая луна,Свет серебристый рассыплет она,И проплывут над землей облакаСном лебединым, неясным пока.Вскоре лучистые,Девственно-чистыеВысветят чувства картину слегка.

Так пробудись! Пусть согреет твой взглядВоспоминаний бесценнейший клад.Здесь ты один. Созови на советПамять нетленную прожитых лет.Тихо, как облако,Призраком обликаВремя проступит сквозь трепетный свет.

Слышишь, как птицы поют в соснякеВсё, что мечтал ты услышать в тоске.Всё, что открыл ты в природе теперь,В лунном свеченииЛед облегченияПрежних страданий твоих и потерь.

Бергенский округ

Ветер подул с востока,В листьях лип вздохнул одиноко,Туча на запад плавно плывет,Грусть унося с собою,Туда, где в пене прибояДетство стареет за годом год.

Детства дни золотые —В книжке старинной картинки цветные,Каждой картинки напев узнаю,Все, что грезилось, рядом:Под пенистым водопадомМне Хульдра вручила арфу мою.

Знаешь ты влажные нивы?Словно храм, они молчаливы,Безымянны, безлюдны, бесплодны они.Над речками цвета сталиБерезы мне подсчиталиВсех утрат моих черные дни.

Видел ты лес, нависшийНад рекой, над волной наивысшейВ тяжеловесной графике скал?Там, на полянах цветочных,Счастья глубинный источникПод птичьими гнездами я отыскал.

У ограды райского садаВечной стражи сурова преграда:Хребты рассекли небосвод, как клинки,Но на доспехи герояДисе роняет пороюВсех беззащитных роз лепестки.

Там берега пустынны,К ним плывут киты-исполины —В шторм даже их защищает земля,Флаги над бухтами реют,Фрукты червонные зреютОколо мачт твоего корабля.

Так создал Господь на пробуТень бессмертья для смертной особы.Там лес и залив звучат, как хорал,Песню дрозда повторяя,Эхо сурового краяСлышится в храме сводчатых скал.

Мечта не знала закатаВ моих светлых дубравах когда-то,Где качалась моя колыбель в тишине;От страшного сновиденья,От тяжкого пробужденьяПамять лучше лекарств помогает мне.

Душа Норвегии, здравствуй!В зимних бурях опасных странствийТы как титан, закаленный в борьбе;Но под броней тяжелойВижу тебя веселой,Бьется сердце любви в тебе.

Хенрик Арнольд Вергеланн

(1808–1845)

Моей Лакфиоли

Когда ты блеск утратишь свой,я не прощусь с твоей листвой,я буду там, где мы росли,как часть земли.

Тебе я шлю последний крик,последний взгляд к тебе приник;и в трепете воздушных струйпоследний поцелуй.

Я дважды прикоснусь к устам,сначала попрощаюсь сам,а роз моих любимых кусттвоих коснется уст.

С ним разминусь, уйду во тьму…Ты передай привет ему,пусть на могиле зацветет,когда пора придет.

Хочу, чтоб на груди моейлежала роза новых дней…Прошу, в дом смерти призовиты только свет любви.

Армия правды

Слово? Кто услышит слово?Боль стихов?Вечна беззащитность слов.И когда слова готовыв бой идти,где им силы наскрести?

Правдой мир пренебрегает.Но пред нейнебо блеск своих огнейв молнии переплавляет.Это весть,что величье правды – есть.

Почему ж в сраженье этомне видната, что небом рожденаи одета звездным светом?Что ж впередна врага нас не ведет?

Почему не разбиваетвойск шатрытам, где в бой идут миры,где героев убивают?Тем, кто должен пасть,дай над жизнью власть.

Войско тьмы сломить не просто.Так прочнысуеверия опоры, так черны,что от люльки до погостакраток путь.Трудно тьму перешагнуть.

Но – вперед! – сквозь боль и беды,войско слов!Ведь творцом, в конце концов,вам обещана победа.До конца —с правдой, детищем творца.

Слово! Правды славный воин!Ты храбрец!Из достойнейших сердецбудет храм тебе построен.С той порысолнце выткет вам шатры.

Слово! Приоткрой забралои – вперед.Сила слова все растет,хоть порою сил так мало.Ты сильно,коль бессмертье суждено.

Потому, малыш отважный,не ропщи,в пораженье отыщиотблески победы важной.В мраке лжитропку правды подскажи.

Весне

Весна! Спаси меня, весна!Тебя любил я всех нежнее.

Трава ценней, чем изумруд,И анемоны – сердце года,Хотя наступит время роз.

Они порою снились мне,Ко мне склонялись, как принцессы.Но Анемона, дочь весны, всегда душой моей владела.

О, Анемона, подтверди, как я склонялся пред тобою!Ты, мать-и-мачеха, и ты, бездомный пыльный одуванчик,Скажите, как я вас ценил – превыше злата неживого.

Ты, ласточка, поведай всем, как для тебя я пир устроил,Когда вернулась из скитанийТы, как посланница весны.

Скажи холодным облакам, чтоб не вонзали больше иглыВ мою израненную грудь…

Ты, старый дуб, как божествоМной почитаемый, я почкиТвои воспел, как жемчуга!

Хотелось стать мне юным кленомИ крону нежную мою связать с твоим бессмертным корнем!

Скажи, старик, что это правда,Ты подтверди – тебе поверят,Ты защити, а я вином поить весною корни стануИ бескорыстьем поцелуя все шрамы вылечу твои.

Весна! Старик давно охрип,У Анемон устали руки,Простертые к тебе с мольбой, —Спасти того, кто любит верно.

Я сам

Неужто я не в духе, Моргенблад? Хоть мне необходимо только солнце,чтобы от счастья громко рассмеяться…

Вдохнув листвы нежно-зеленый запах, я, как от легкого вина пьянею,и забываю бедность и богатство, друзей моих и недругов не помню.

О щеку трется кошка нежной шерстью и ссадины душевные врачует,в глазах собаки, как на дне колодца, топлю я беды горькие мои.

Плющ под окном мне на ладонях листьевприносит разные воспоминанья, которые не надо бы хранить.

Прошепчут капли первого дождя мне имена людей, меня предавших,и лабиринты дождевых червей они отравят, соскользнув на землю.

Меня, кто сто восторгов испытал от центифолии столепестковой,меня всего один листок газетный принудить хочет, чтобы я убил секунду радости.

А это – словно коварное убийство беззащитных небесно-нежныхи пурпурно-пышных беспечных бабочек,подобный грех бессмыслен и до дна души пронзает.

И еще – попытка серым пеплом седины мне волосы до срока опалить,стряхнуть жемчужины секунд счастливых, которые усердно сеет время.

Нет, горе-борзописцы! Лисьи когти напрасно вы вонзаете в скалу,цветы и мох соскабливая с камня.

Как в раковине злобная песчинка, жемчужиной нападки станут в сердце,

и диадему крепнущего духа они однажды радостно украсят.

Где ненависть? На тысячу локтей ее уносят, улетая, птицы,она, как снег под вешним солнцем, тает и растворяется в морской пустыне.

Но почему бы крови не кипеть в живущих жилах?Разве справедливо лишить ландшафт кипящего ручья?!

Вы, ивы высочайшие, терпите, когда ручья стремительная пенасреди камней омоет ваши корни.

Мне не по нраву это голубое, похожее на круглый глаз глупца,извечно одинаковое небо.И разве небо хуже оттого, что в нем живут изменчивые тучи —необъяснимые вассалы солнца?

И если бы я был совсем один,то разве стал бы менее великим тогда Господь наедине со мной?

Не жалуйся на беспросветность жизни, на звезды глядя, —ведь они, мерцая, о вечности беседуют с тобой.

Сегодня ярко светится Венера! У неба тоже, может быть, весна?О ней мечтали звезды зимней ночью; теперь они сияют: Аллилуйя!

У смертных множество богатств несметных!Душа цветеньем неба наслаждаясь, приветствует цветение земли.Она прекрасней, чем весною звезды, хотя зенит цветенья не настал.

Я обнажаю голову пред ликом звезды вечерней.Словно дождь хрустальный, она на землю изливает свет.

В родстве с душою звезды.По вселенной идет душа, лицо, как маску, сбросив,и грубый грим морщин стерев легко.

Потом в душе застынет звездный свет, напоминая алебастр покоя.Как статуя, душа внутри меня; внимательно в ее черты вглядитесь.

Теперь они, наверное, такие, как вам хотелось. Да, они застыли в немом сарказме.У моей души – отныне кроткая улыбка трупа. Так почему же вы опять боитесь?

О, черт! Под алебастром сердце бьется, смеется и трепещет.И не в силах к нему вы жадность дланей протянуть.

Из африканской поэзии