Эдвард Радзинский - Загадка Бомарше

– Ая, знаете, очень верю в воздухоплавание, – сказал Бомарше, все постукивая по бокалу. – Я думаю, люди будут проводить все больше времени в небесах, среди облаков. И небо исправит их… Хотя общее содержание жизни не изменится: люди будут рождаться, надеяться, страдать и умирать.

– Вы забыли о главном, – засмеялся маркиз. – О Звере в нашей душе, который время от времени и делает нашу жизнь истинной.

– Перестаньте! – поморщился Бомарше. – Вы типичный французский философ. Ужаснейшая порода! Мой итальянский знакомец Казанова честно говорил: «Распутник по профессии». Но мы, французы, должны подо все подложить идею… Вы не просто развратник – вы готовы увидеть в вашем разврате всю философию мира, вплоть до замысла Создателя. У меня во время премьеры «Тарара» гостил Сальери, милейший человек, постоянно что-то напевал, ну совершеннейшая птица… и прелестный характер: очаровательно, как это умеют одни итальянцы, волочился за моей дочкой. И замечательно говорил: «Были две истинные столицы уходящего Галантного века – Париж и Венеция. Где короновался музыкант? В Париже и Венеции. Куда ехал авантюрист? В Париж и Венецию. И оба города – зеркала своих наций. Какой тяжелейший город ваш Париж – он все время работает, трудится для всего мира: создает новые идеи, моду, научные открытия, новые блюда, эпиграммы и политические теории, и в итоге – революцию. А вот другая столица – Венеция. Она оказалась истинной дочерью Италии, ибо вовремя поняла, что слишком много работала для истории, но в нашем веке открыла наконец великую цель: праздность. Жить для жизни! И теперь там вечно веселящаяся пестрая толпа: аристократы, приживалы, ростовщики, кокотки, сводники, шулеры… Ночей для сна там нет – есть ночи без сна! Пока Париж питался результатами своих умных идей – террором и кровью, – Венеция веселилась, не забывая славить Бога. Площадь Святого Марка… плащи из желтого, голубого, алого, золотого и черного шелка… камзолы, отделанные золотом и обшитые мехом… муфты из леопарда… маленькие женские треуголки, кокетливо сдвинутые на ухо… И, конечно, маски, в которых там можно ходить большую часть года! Если в Париже человек превращает свою лицо в маску или, чтобы скрыть свои мысли, искажает лицо в маску, то в Венеции носящий маску защищает свое лицо. Маска всюду: в салоне, канцелярии, во Дворце дожей. И уже нет ни патриция, ни шпиона, ни монахини – есть «синьор Маска»! И в игорных домах возбуждаются, как от любви: свечи, маски, игра, вечная феерия… Все помешаны на игре и на легкой, как игра, любви… почти дружбе, где, насладившись друг другом, люди с благодарностью расходятся. А в Париже даже любовники идейны! И если они расходятся, то ненавистниками; если любят, то измучают…»

– Да, кстати, что у вас на десерт? – насмешливо прервал его маркиз. – А вы так и не выпили… Ваш бокал, Бомарше!

– Клубника и «фрукты сезона»… Граф, может быть, хотя бы десерт?

Граф не ответил, и Бомарше закончил:

– Я расплакался, когда наш юный корсиканец покончил с независимостью Венеции. Это неподражаемая, единственная в своем роде республика… и вот тысяча сто лет истории закончены вчерашним лейтенантом. Какой фарс! Хотя, может быть, это закономерно? Галантный век и Галантная республика вместе уплыли в Лету. Наступает скучный век денег, и Венеции… как, возможно, и нам… не место в этом веке.

– Вам, но не мне, – сказал маркиз. – Я – человек будущего. Венеция… жалкая рухлядь веков! Вы никогда не были в Венеции, а там грязно, холодно, много воды, дома сырые, белье не сохнет. И когда ты, мокрый от любовного пота…

Бомарше засмеялся.

– Послушайте, Бомарше, – произнес маркиз, – вы так и не притронулись ни к еде, ни к вину.

– Я боюсь быть отравленным вами, друзья.

– Когда же вы наконец насытитесь, закончите болтать? – вмешался граф. – Когда мы, в конце концов, перейдем к следующей «пьесе», как называет господин Бомарше свои подлые выдумки…

– Что ж, вы правы. Пора начинать… Итак, за ваше здоровье, друзья! – Бомарше поднял бокал и… опустил. – Впрочем, это следует сделать после… После премьеры.

Бомарше насмешливо оглядел присутствующих. Маркиз вытер пот со лба.

Еще одна пьеса Бомарше

Первое (и последнее) представление

– Начнем! Пора! – сказал Бомарше. – Тем более что мы вполне сможем эту пьесу разыграть. Вот уж никогда не думал увидеть ее при жизни…

– Или перед смертью, – добавил Ферзен.

– Или перед смертью, – как эхо откликнулся Бомарше.

Он задумался. Граф, не скрывая нетерпения, уставился на него.

Голова маркиза упала на грудь – он задремал. Бомарше расхохотался:

– Как внезапно заснул наш маркиз… Эй, маркиз! Неужто опять спите?

– Да? Ну и что? Я всегда сонлив после хорошего обеда.

– И иногда – чтобы избежать неприятных воспоминаний? Да, граф, именно после визита маркиза и родилась у меня идея этой второй пьесы. Он опять стал моим соавтором… Итак, явление первое: все те же – Бомарше и маркиз. В июне девяносто первого года ко мне явился маркиз… впрочем, тогда его следовало называть «гражданин маркиз». Освобожденный революцией из одного сумасшедшего дома, он, естественно, примкнул к безумным из другого: вступил в якобинскую секцию. И даже был назначен комиссаром…

– Это позже, позже!

– Он очень округлился… С ним прибыла юная красотка.

– Мари-Констанс… да, красотка. И она до сих пор спит со мной. Ну и что?! – выкрикнул маркиз.

Но Бомарше как будто его не слышал.

– Продемонстрировав мне прелести красотки, он отправил ее ждать на улицу, в карету. Так что в нашей сцене она не участвовала… Стоя у окна, я видел, как она прогуливалась у кареты, ловко виляя бедрами. Нетрудно было отгадать ее прошлое… Сначала я подумал, что маркиз опять явился надоедать и требовать свою рукопись…

– И безуспешно! В который раз!

– Но скандалил он только первые пять минут. Обвинения и выкрики закончились, как обычно, обильным ужином. Мой дом еще не был разрушен, так что ужин…

– Он был великолепен, признаю, – сказал маркиз.

– Во время еды маркиз сообщил мне, что мы с ним теперь, оказывается, коллеги. Ибо в театре Мольера ставилась его драма…

– Да, а другой пьесой заинтересовалась тогда «Комеди Франсэз», – вставил маркиз.

– И он верил, что издаст роман, достойный, как он выразился, репутации смельчака.

– Но исчез мой главный роман, похищенный вами! Коли вы мне его вернете, он сделает меня бессмертным. Но вы не возвращаете!

Бомарше, будто не слыша, продолжал:

– После еды маркиз, как всегда, стал благодушен, необычайно приветлив и ласков. И совершенно забыл о похищенном романе. Вот тогда, граф, он и сообщил мне о подлинной цели своего прихода: оказывается, он опять навестил меня по чужой просьбе… точнее – по просьбе все того же лица. И он сказал мне…