Пауль Шмидт - Переводчик Гитлера

Гитлер с ледяным видом отослал посланца Муссолини, сказав лишь, что ответит на письмо незамедлительно. «Итальянцы ведут себя совсем как в 1914 году»,? услышал я его слова, когда Аттолико вышел; и в течение ближайшего часа на всю Канцелярию разносились пренебрежительные замечания о «вероломном партнере по „Оси“.

Я остался в Канцелярии, так как в любой момент могли состояться новые встречи. Следующие несколько дней я там находился почти круглосуточно. До самого начала войны здесь была нескончаемая череда бесед между Гитлером и послами. Так, присутствуя на этих дипломатических беседах, я имел возможность из-за кулис выявить последовательность событий. Во всех комнатах и коридорах Канцелярии было много людей, снующих взад-вперед, причем преобладали военные.

Когда я покидал кабинет Гитлера вместе с Аттолико и прощался с ним, мимо меня к Гитлеру быстро прошел Кейтель. Пока я стоял, размышляя, к какой из различных групп, стоявших в холле, присоединиться, Кейтель стремительно вышел из кабинета Гитлера. Я слышал, как он взволнованно разговаривает со своим адъютантом, и уловил слова: «Приказ о выступлении может быть снова задержан».

Впоследствии слухи оказались верными, хотя в напряжении работы этих последних дней я обращал на них мало внимания. Приказ о выступлении на самом деле был отдан соответствующим службам. Беседуя с офицерами, ожидавшими в холле, я выловил еще некоторые подробности. Все они хотели знать, соберется ли снова «мой класс».

«Если бы вы могли сказать мне, что приказ к выступлению отменен,? ответил я,? то я сказал бы, что возвращение моего класса в Мюнхен возможно».

«Будет ужасная путаница и много проклятий на приграничных дорогах,? говорил один майор,? если войска, выступившие к границе, одновременно получат приказ возвращаться». Он добавил: «В этом следует винить вас, дипломатов, вам нужно было заранее подумать об этом, а не гонять нас как раз в то время, когда все начинает казаться иным». Это была жесткая, но заслуженная критика «дипломата» Гитлера. В Третьем рейхе даже министр иностранных дел не мог принимать решения, не говоря уже о презираемых дипломатах министерства иностранных дел.

В тот же вечер 25 августа Гитлер коротко и холодно ответил Муссолини. Он запросил сведения о сырье и вооружении, в котором Италия нуждалась, чтобы вести войну. На следующий день мы перевели ответ Муссолини, который принес Аттолико. Запросы были настолько большими, что Германия не смогла бы выполнить их. Было совершенно ясно, что Муссолини предпринял обходной маневр. Италия снова подверглась оскорблениям? но не Муссолини.

Однако нам пришлось перевести еще одно письмо от Гитлера к Муссолини. Тот просил своего союзника держать в секрете решение сохранить нейтралитет и создать видимость подготовки к войне, чтобы смутить западные державы. Несколько часов спустя вновь появился Аттолико? Муссолини согласился и на то, и на другое.

В последующие несколько дней устные и письменные контакты с послами в Берлине и государственными деятелями в Лондоне, Париже и Риме продолжались почти непрерывно. Это было нечто вроде дистанционной конференции по телефону и телеграфу, и в качестве переводчика я был так же занят, как в прошлом году в Мюнхене, где договаривающиеся стороны сидели друг против друга за столом переговоров.

«Если на Польшу будет совершено нападение, честь Франции потребует, чтобы она выполнила свои обязательства»,? написал Даладье Гитлеру.

«Разве Франция не действовала бы таким же образом, если бы, например, вдруг Марсель был отторгнут от своей родной страны и в его возвращении Франции было бы отказано?»? ответил Гитлер. «Все возвращается к природе урегулирования с Польшей и к методам, которыми оно достигается,? прочел я, переводя Гитлеру ответ Лондона на его исчерпывающее предложение, сделанное Великобритании.? Этих пунктов, важность которых не может не беспокоить ум канцлера, его послание не касается, и правительство Его Величества считает своим долгом указать, что необходимо достигнуть взаимопонимания для обеспечения дальнейшего движения вперед». Наряду с подчеркнутой решимостью Великобритании выполнить свои обязательства по отношению к Польше, в этой ноте отклонялось обсуждение грандиозного предложения Гитлера сотрудничать с Британской империей: «Правительство Его Величества не может, какие бы преимущества ни предлагались Великобритании, молчаливо согласиться на соглашение, которое подвергло бы опасности независимость государства, которому оно дало гарантии». В качестве следующего шага предлагалось возобновление прямых переговоров между польским и германским правительствами, относительно которых уже были получены «определенные заверения от правительства Польши». Нота заканчивалась следующими недвусмысленными словами: «Простое урегулирование этих вопросов между Германией и Польшей может открыть путь к миру во всем мире. Неудача в попытке достичь его разрушит надежды на лучшее взаимопонимание между Германией и Великобританией, приведет обе страны к конфликту и, вполне вероятно, ввергнет весь мир в войну. Такой исход был бы бедствием, не имеющим параллелей в истории».

Эту ноту Гендерсон вручил вечером 28 августа. Гитлер реагировал на удивление спокойно. Казалось, британское предложение его каким-то образом заинтересовало.

В течение последующих часов до позднего вечера мы переводили ответ Гитлера. Он не отличался сдержанностью. «Варварская жестокость, которая вопиет к небесам», «преследование немецкого населения в Польше», «убийство немцев, проживающих в стране или их принудительная эвакуация при самых жестоких обстоятельствах», «состояние дел, невыносимое для великой державы»? таковы некоторые примеры, свидетельствующие об общем тоне.

«Эти условия теперь вынудили Германию, месяцами остававшуюся пассивным наблюдателем, предпринять необходимые активные шаги для обеспечения законных интересов Германии,? продолжался наш перевод.? Настоящие требования немецкого правительства соответствуют пересмотру Версальского договора, что всегда признавалось необходимым, а именно: возвращение Данцига и „коридора“ Германии и защита немецкого населения на остальной части польской территории». Гитлер выражался достаточно конкретно. «При таких обстоятельствах,? писал он,? немецкое правительство принимает предложение правительства Великобритании о посредничестве, в соответствии с которым польский участник переговоров с нужными державами будет направлен в Берлин. Прибытие посланца Польши ожидается в среду 30 августа 1939 года, и правительство сразу же подготовит свои предложения».

Гендерсон внимательно прочитал этот документ на очередной встрече с Гитлером на следующий день, 29 августа. «Это похоже на ультиматум,? таким был его комментарий по поводу краткого срока, отведенного на прибытие польского участника переговоров.? У поляков едва ли будет двадцать четыре часа, чтобы подготовить план».