Петр Чудинов - Иван Антонович Ефремов

Ныне место действия рассказа в пос. Горном отмечено читателями-энтузиастами мемориальной доской.

Приведу выдержку из письма И. А. Ефремова, посланного 30 августа 1964 г. юным краеведам в Музей революционной, трудовой и боевой славы школы им. К. Маркса Александровского района Оренбургской области: «Ваше письмо доставило мне большое удовольствие — вспомнились все мои путешествия по Оренбургским местам в 1929–1930 гг. И дом в хуторе тот самый, где я жил, но кажется не сохранился глинобитный сарай-амбар — в своих путешествиях я обычно не останавливался в избах, а занимал отдельное помещение в виде амбарушки — и хозяев не стеснишь, и себе удобнее. Мои хозяева Самодуровы были очень хорошие люди и заботились обо мне, как о родном, впрочем, тогда в Горном было довольно много населения и много хороших людей… Вы верно разыскали и разгадали. Действительно в рассказе… я передал собственные приключения и впечатления, а также часть того, что мне успели рассказать два штейгера Каргалинских рудников… И вот теперь вы, любознательные ребята, живо напомнили мне происходящее 35 лет тому назад. Большое вам спасибо, спасибо и тем, кто меня вспомнил…» [сноска]

Памятная И. А. Ефремову картина приуральской степи с кустами вишенника по отвалам старых рудников и палеонтологическими раскопками перенесена им в «Туманность Андромеды», в главу «Река времени». В описаниях пермских ящеров нетрудно уловить особенности тяжелого массивного дейноцефала-мосхопса или древнейшей саламандры-лантанозуха. Оба ящера были описаны Ефремовым из Ишеева в Татарии, а затем найдены в Приуралье. Ученый рисует непостижимо-заманчивую для палеонтологии мечту о раскопках будущего. Лишь условно их можно назвать раскопками. Они проводятся без вскрытия напластований и удаления породы. Слои просвечиваются жесткими лучами, и сфокусированные изображения скелетных остатков в нужном увеличении передаются на экран. При этом И. А. Ефремов не упускает возможности показать причины морфологических и функционально-эволюционных преобразований в скелете животных: «Дар Ветер, не отрываясь, смотрел на неуклюжий, тяжелый остов древней твари. Увеличение мускульной силы вызывало утолщение костей скелета, подвергавшихся большой нагрузке, а увеличивавшаяся тяжесть скелета требовала нового усилия мышц. Так прямая зависимость в архаических организмах заводила пути развития множества животных в безысходные тупики, пока какое-нибудь важное усовершенствование физиологии не позволяло снять старые противоречия и подняться на новую ступень эволюции. Казалось невероятным, что такие существа могли находиться в ряду предков человека с его прекрасным, позволяющим изумительную подвижность и точность движений телом. Дар Ветер смотрел на толстые надбровные выступы, выражавшие тупую свирепость пермского гада, и видел рядом гибкую Веду с ее ясными глазами на умном лице… Какая чудовищная разница в организации живой материи» [сноска].

В Москве, в старом здании Палеонтологического музея на Ленинском проспекте, в зале млекопитающих на постаменте издавна лежал череп крупного вымершего бизона. Обычно его не замечали, но в конце 50-х годов он привлек внимание посетителей. На черепе в центре лба темнело сквозное отверстие более сантиметра диаметром. Наружный край кости около отверстия был окружен узким кольцом сбитой костной ткани. Создавалась полная иллюзия пулевого отверстия. Посетители рассматривали череп, задумчиво покачивали головами, осторожно проводили пальцами по краю кости, иногда делали снимки. Порой около черепа разгорались споры. Однажды он был изображен в московской газете, что практически вызвало паломничество в музей. Наверное автор не погрешит против истины, если напомнит, что «почтенный череп сей не раз "доказывал"» посещение Земли пришельцами естественно в эпоху существования животных, тысячелетия назад, задолго до появления огнестрельного или другого более совершенного оружия. Наши палеонтологи-корифеи: И. А. Ефремов, К. К. Флеров и Ю. А. Орлов, случалось, останавливались около черепа и также строили различные догадки. И, разумеется, им, возможно даже больше, чем другим специалистам, хотелось верить в следы пришельцев.

Разгадка оказалась проще, прозаичнее, правда, выяснилось это значительно позднее. Известный профессор-маммолог Н. К. Верещагин писал: «Правильные словно пробитые отверстия на лбу вымерших гигантов вызывают у журналистов соблазн приписывать их происхождение действию электрических пуль космических пришельцев» [сноска]. В действительности, как отмечено этим исследователем, это следы болезненных свищей, вызванные паразитическими червями либо личинками оводов.

Тема пришельцев не нова, известна по многим «источникам», в том числе по еще памятному фильму «Воспоминания о будущем». В плане этой темы, автору как палеонтологу позволительно совершить небольшой экскурс в недавнее прошлое. Однажды в книге известного фантаста мне встретилась фотография. Изображение напоминало кусок рифленой подметки туристического ботинка. Сопроводительная надпись говорит о том, что это отпечаток следа обуви пришельца, якобы найденного палеонтологической экспедицией 1959 г. в древних слоях Южной Гоби. Именно в тот год я был участником этой экспедиции и должен бы знать о находке из первых рук. Но ни начальник экспедиции, наш крупнейший, ныне покойный динозавролог А. К. Рождественский, ни сотрудники не раскапывали и вообще ничего не слышали о находках следов пришельцев. Книгу с фотографией я показал И. А. Ефремову, но и он не сказал ничего определенного. Мысль о проклятой подметке прочно засела в сознании. Наконец, я вспомнил и, еще не веря себе, открыл второй том «Истории Земли» Неймайра. «Следы пришельца» в точности походили на отпечаток коры третичного растения!

Отверстие в черепе бизона, возможно, дало толчок неуемной фантазии Ефремова. От отверстия до поисков и находок следов космических пришельцев в «Звездных кораблях» дистанция не такого уж огромного размера. Тем более цепь этих превращений содержит звенья конкретных идей и фактов. Череп бизона нетрудно заменить черепом динозавра, изменить время существования животных и направить экспедицию к северным предгорьям Тянь-Шаня. Когда-то там И. А. Ефремов был впервые поражен остатками размытых гигантских кладбищ динозавров, протянувшихся на многие десятки километров. По его выражению, это было гигантское поле смерти миллионов животных минувших эпох — редчайшая и незабываемая для палеонтолога картина. В то же время память рисовала ученому нужные для развития повести колорит и детали экспедиционного быта, подсказывала состав действующих лиц — верных спутников по экспедициям.