В лучах эксцентрики - Иван Дмитриевич Фролов
— Ну, самый яркий пример Чаплин.
— Чаплин — другое дело. А вот скажи, как понять этот смех сквозь слезы применительно к «Ревизору»?
— В «Ревизоре», мне кажется, вообще мало смешного. Недостатки людей там так гиперболизированы и сконцентрированы, что становится не столько смешно, сколько неприятно и даже страшно. Ролан Быков верно заметил, что смех Гоголя более родствен душевной муке Достоевского.
— Постановку Товстоногова видел? — спросил Леня.
— Нет.
— Там Смоктуновский читает текст от автора. И в конце сквозь рыдания говорит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива». Говорит и рыдает.
— Думаешь, что это своего рода метафорическое воплощение известного выражения «смех сквозь слезы»? — спросил я.
— А Гоголь смеялся сквозь слезы?
— Я думаю, пытался смеяться, но у него не получалось,— ответил я.— По словам Аристотеля, смешное — это скорее некая ошибка, чем безобразие. А Гоголь показывал такие безобразия, что хочется плакать, а не смеяться. Так что там, скорее, слезы без смеха. Может быть, именно поэтому не смеялся, а рыдал на сцене Смоктуновский.
— Но ведь «Ревизор» — комедия и форма у Гоголя комедийная…
— Форма комедийная,— соглашаюсь,— но гипертрофированная, предельно условная.
— Правильно. И вот эта особенность потребовала при постановке особого подхода к пьесе. Кому из рядовых зрителей интересны порядки при Николае Первом? Зритель обращается к искусству, чтобы понять свои проблемы, хотя бы косвенно, в сопоставлении… Разве не так?
— Согласен,— говорю.
— Но очень многое в пьесе Гоголя перекликается с нашими порядками, вернее, с беспорядками. Была возможность основное острие комедии направить на современность.
— Понимаю.
— Но в наше время такое скопище пороков и безобразий, как ты говоришь, не пустят на порог. Чтобы вся эта скверна была воспринята и дошла до цели, необходимо было замаскировать ее смехом, легким, может быть, беззаботным…
— Резонно.
— Поэтому я вынужден был кое-что расцветить, похохмить по пустякам… Чтобы было похоже на развлекательную комедию.
— Ну и как, помогло?
— Не очень. Первый раз меня долбанули в пятьдесят восьмом году, за «Жениха». Так шарахнули, что я долго не мог очухаться. Хотел забросить этот проклятый комедийный жанр... Я же тебе рассказывал. Во второй раз ошпарили ровно через двадцать лет, за «Инкогнито». Тоже досталось на орехи! Все, что мне было особенно дорого, безжалостно вырезалось.
— Значит, «Жених» и «Инкогнито» коснулись той части правды, о которой нельзя было говорить.
— В том-то и дело! — подхватил Гайдай.— Ну, «Жениха» ты видел, а в «Инкогнито» в первом варианте у меня было много по-современному острых сцен. Например, эпизод «Показуха», потом эпизод — дети встречают Хлестакова и торжественно преподносят ему цветы. И много других.
— Ну и что? — спрашиваю.— Не прошло?
— Какое там! Все вычистили! Все сцены, которые я не механически переносил из пьесы, а творчески обогащал, осовременивал, полетели в корзину. А в заключение, на последней инстанции, уже сам Ермаш попросил убрать знаменитые гоголевские слова: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива».
Газеты за 1978 год.
25 апреля. Предложение СССР о взаимном отказе СССР и США от производства нейтронного оружия.
7 ноября. Государственная премия СССР присуждена В. Кикабидзе, Г. Данелии и Ф. Мкртчяну за художественный фильм «Мимино».
18 декабря. Принята в эксплуатацию первая очередь Волго-Донского завода «Атоммаш».
19 декабря. Дал ток первый агрегат Саяно-Шушенской ГЭС мощностью 640 тысяч киловатт.
19 декабря. Указ о награждении Л. И. Брежнева орденом Ленина и третьей медалью «Золотая Звезда».
Надеюсь, что хрестоматийную пьесу Н. В. Гоголя «Ревизор» знают все еще со школьной скамьи. И всем памятен ее бесхитростный сюжет — как чиновное начальство заштатного российского городка приняло столичного вертопраха и щелкопера за важную персону — за прибывшего по высочайшему повелению ревизора. Рыльца у всех местных чинов были в пушку, все они были далеко не ангелы. Поэтому они старались задобрить важного гостя тем же способом, которым пользовались сами при исполнении должностных обязанностей, то есть взятками. А петербургский проходимец обобрал их и скрылся…
Вначале фильма мы видим герб Российской империи — двуглавый орел. Но Гайдай превратил этот герб в емкий по смысловому содержанию комедийный образ. Обе головы вдруг оживают, вытягивают шеи… одна голова кукарекает, другая кудахчет. Гордая, могучая птица вдруг превращается, можно сказать, в мокрую курицу. Снятый озорно, с выдумкой, этот прием сразу же настраивает на комедийное восприятие фильма, то есть выступает как эмблема жанра. Но образ работает и на содержание фильма, причем его в этом плане можно воспринимать и толковать двояко. Во-первых, как символ городских властей, всесильных российских держиморд, опростоволосившихся перед финтифлюшкой и фигляром Хлестаковым. Одновременно этот образ можно отнести и к самому Ивану Александровичу, как его воспринимали городские чиновники. Благодаря стечению случайных обстоятельств, а также безудержному и вдохновенному хвастовству Хлестакова в нем видели важное лицо, грозного ревизора, а он оказался прощелыгой и сосулькой.
В фильме «Двенадцать стульев» Гайдай сделал своего рода заявку на экранизацию «Ревизора». Там снят большой эпизод предельно смелой, новаторской постановки этой пьесы Гоголя в театре, где Бендер искал заветные стулья. Театральное действие разворачивалось не только на подмостках, но и в зале, было наполнено вставными музыкальными номерами и другими формальными режиссерскими изысками. Это позволяло надеяться, что в таком же авангардистском духе Гайдай поставит свой фильм по «Ревизору», кардинально, по примеру «Ивана Васильевича», переиначив его на современный лад.
Многочисленные театральные постановки «Ревизора» и экранизация пьесы режиссером В. Петровым, с И. Горбачевым в роли Хлестакова и Ю. Толубеевым в роли городничего («Ленфильм», 1952), не только способствовали новаторскому подходу, но и настойчиво подталкивали к нему. Каждая новая постановка и экранизация должна быть оправдана как новыми идейными задачами, так и новым постановочным решением пьесы. Традиционной трактовкой известного произведения уже никого нельзя было удивить и тем более не заработать лавров. Проецирование событий и персонажей пьесы на современность тоже не было чем-то свежим и оригинальным. Метод сравнений и аналогий получил такое всеохватывающее распространение, что, пожалуй, даже превратился в тривиальный. Добиться успеха можно было, лишь кардинально переработав пьесу, так сказать вывернув ее наизнанку и смело опрокинув ее события в сегодняшний день.
Гайдай не решился на такой смелый шаг м лишь стремился выявить в самой ткани пьесы более или менее явные аналогии с настоящим. Для своей версии «Ревизора» он избрал предельно реалистическую манеру, шел точно по пьесе, сохранив по возможности ее структуру, всех персонажей и верность в изображении эпохи: в обстановке,
