Польская супруга Наполеона - Сергей Юрьевич Нечаев
«Герцогиня де Колорно» получила письмо и успела на него ответить еще до отъезда Марии из Флоренции. Экс-императрица в своем ответе заверяла мужа, что всем сердцем жаждет соединиться с ним как можно скорее, но этому препятствуют непреодолимые преграды. Она писала неправду. В действительности, она вообще не собиралась ехать на Эльбу. День ото дня она все больше чувствовала себя австриячкой и все больше поддавалась мужским чарам красавца фон Нейперга.
Теодор Лончиньский угадал истинное настроение Марии-Луизы и с чистой совестью стал склонять свою сестру поспешить с визитом. Вскоре после его возвращения во Флоренцию маленькая экспедиция погрузилась на нанятый корабль и поплыла к Эльбе.
* * *
Мария знала – скорее, угадывала, как прочно Наполеон привязан к Марии-Луизе, и вовсе не собиралась отбивать у императрицы ее мужа. Она стойко переносила свою суровую долю и лишь иногда плакала тайком, утешая себя банальностями типа того, что все, что ни делается, – все к лучшему. Когда же для ее любимого настали дни испытаний, она снова решилась появиться на сцене, предлагая Наполеону уже не свою любовь, но поддержку и утешение, которые мог бы дать побежденному императору ее приезд на Эльбу. В Фонтенбло он заставил ее прождать напрасно, и она, утомившись ожиданием, вынуждена была покинуть дворец, сочтя себя совсем забытой. Понятно, что она выбрала тогда не самое подходящее время. А посему свою любовь она унесла нетронутой, как неприкосновенное сокровище. В ее сердце, несмотря ни на что, продолжала жить тайная надежда. Она была женщина и… все еще любила. Она не могла не думать, что возможность снова овладеть сердцем Наполеона, как в былые дни, теперь снова становилась реальной. В качестве могущественного и победоносного императора он ускользал от нее. Над ним довлели обязанности, налагаемые властью, величие престола, уважение перед династией и тому подобные обстоятельства, но теперь, свергнутый с ослепительной высоты, он казался ей доступнее.
Конечно, она не радовалась его поражению, но она не могла не думать, что соображения высшей политики уже не существовали на этом жалком острове, где она собиралась присоединиться к нему.
В Фонтенбло Наполеон еще был великим императором, и гвардия оберегала его жизнь, на Эльбе же он был просто человеком. Сложивший оружие, оскорбленный и униженный, отправленный в изгнание, где ему предстояло вести монотонную и тихую жизнь, покорившись печальной участи развенчанного монарха, он становился для нее еще более пленительным, еще более достойным любви, чем в то время, когда он блистал в Тюильри и делал смотры преданным войскам.
Европа, политика, прежнее величие – теперь не было всех этих препятствий, и Мария мечтала о счастье мирной и спокойной жизни вдвоем, в каком-нибудь маленьком и уютном домике на Эльбе. Их сын играл бы рядом, и не было бы никакого внешнего шума, никакого бряцания оружия. Ничто не нарушало бы спокойствия уединенной жизни, предписанной победителями тому, перед которым все они некогда дрожали. Это было бы блаженное, дивное, завидное существование. Но покорится ли этому спокойствию вечно мятущаяся натура Наполеона? Захочет ли он довольствоваться таким счастьем?
* * *
Поздним вечером 1 сентября 1814 года на горизонте показалось судно. В этот день Наполеон, расположившись на холме, с раннего утра смотрел в подзорную трубу на море. «Это они!» – воскликнул он.
Черная точка на горизонте медленно увеличивалась, и вскоре уже можно было различить бриг, который на всех парусах держал курс прямо на Эльбу.
Наполеон, не отрывая глаз от подзорной трубы, старался разглядеть на палубе женский силуэт. Одна ли Мария Валевская пустилась в путь или взяла с собой маленького Александра? Сгорая от нетерпения, император вглядывался вдаль. Внезапно он повернулся к капитану Бернотти. «Поезжайте в Портоферрайо, – приказал он. – Возьмите карету и все необходимое. К ночи вам надо быть в Сан-Джованни, чтобы встретить корабль».
Офицер тотчас же отбыл.
Наполеон опасался, как бы Мария-Луиза не проведала о визите на Эльбу Марии Валевской. Поэтому он позаботился о том, чтобы все держалось в тайне. Положение осложнялось еще и тем обстоятельством, что на Эльбе находилась в это время мать изгнанника, почтенная мадам Летиция.
Чтобы скрыть визит Валевской от жены и матери, экс-император договорился с братом графини, что бриг бросит якорь близ Сан-Джованни, в пустынном месте, подальше от взоров любопытных. Местом встречи был выбран самый отдаленный и труднодоступный уголок острова – обитель Мадонна-дель-Монте, расположенная на высокой горе над селением Марчиана Альта.
Кстати, обстановку секретности, царившую на острове во время визита Марии Валевской, особо отмечает Андре Понс де л’Эро. Этот человек, которого в 1809 году отправили на Эльбу руководить местными шахтами и который пять лет спустя имел возможность наблюдать за Наполеоном, пишет в своих «Воспоминаниях» следующее:
«После того как прибыла графиня Валевская, император больше никого не принимал, даже Мадам Мать. Его изоляция была полной».
В девять часов вечера Бернотти и гофмаршал Анри Бертран, притаившись в оливковой роще, в 30 метрах от песчаного берега ждали дальнейших приказаний экс-императора.
А Наполеон в это время готовился к встрече с Марией на острове Мадонна-дель-Монте. Неожиданно его известили, что высадка может задержаться, так как жители острова, заметив незнакомое судно, стоящее на якоре близ Сан-Джованни, решили, что это императрица приехала, наконец, к своему супругу, и толпой высыпали на берег.
– Немедленно разогнать! – взревел Наполеон.
В половине десятого ему доложили, что зеваки сидят по домам.
– Ну, хорошо! – Наполеон вздохнул с облегчением. – Подавайте сигнал! Я сейчас спущусь на берег!
Еще не смолк сигнал, как с борта брига была спущена лодка; она бесшумно заскользила по воде и благополучно причалила к берегу. Из лодки, пряча лицо под вуалью, вышла Мария, за ней ее сестра Антонина (также под вуалью), а следом за ними их брат Теодор с маленьким Александром на руках. Навстречу путешественникам устремился Бертран и помог им сесть в карету, впереди которой, освещая
