Григорий Зинченко - Побег из Бухенвальда
Наверное, он все же обознался, когда приглашал меня к себе, а во время обеда рассмотрел меня и теперь пошел докладывать начальству, что он задержал опасного преступника. А помыться предложили, чтоб задержать меня. Интересно, за кого он меня принял, может, он меня где-то видел? Пока они дознаются, откуда я, хоть вымоюсь нормально, а потом и убегу. А может, он и не думает меня сдавать начальству, а будет держать как работника. Нужно постирать свое нательное белье самому, ведь оно было все в печатях «Бухенвальд», сразу догадаются, откуда я.
Быстро искупался, оделся в чистое белье, а свое выстирал и развесил за сараем на дереве, чтоб никто не мог видеть. Когда же справился с этим делом, присел под деревом и незаметно для себя уснул. Один из работников подошел тихо и положил руку мне на плечо. От неожиданности я закричал: «Мама». Он тоже не ожидал такого и отскочил от меня. Так мы стояли некоторое время, пяля глаза друг на друга. Немного пришел в себя и думаю:
«Чего я ору, ведь так можно на мякине попасться: сразу ясно, что я чего-то боюсь, никто за мной не гонится и за плечи не хватает». Во дворе стоял хозяин, а с ним пожилой, прилично одетый мужчина с чемоданчиком в руках, похоже, что в этом доме принято принимать гостей. По тому, как они улыбались, ясно было, что они слышали мой крик. На душе стало легче, я понял, что они ничего плохого мне не сделают. Вошли в дом, ужин уже был подан, и все сели за стол. Незнакомец начал разговор и спросил на ломаном русском языке.
— Какой мой звать?
Я понял, что он спрашивает мое имя и ответил.
— Григорий.
Все стали повторять мое имя. Один из работников хозяина был поляком и свободно повторил мое имя. Но у хозяина с хозяйкой получалось очень смешно и все развеселились.
— Можно говорить просто — Гриша.
Конечно, Гриша у них получилось лучше. Все говорили, кроме двух девушек, которые, как и днем, сидели молча за столом. За ужином повторилась та же история, что и в обед — хозяин не разрешил мне много есть. Только закончился ужин, хозяин предложил мне и другому гостю пройти с ним на второй этаж. Мы шли по длинному коридору, по обе стороны которого располагались комнаты. Открыл одну дверь и сказал, что это будет моя спальня. Зашли в его рабочий кабинет. Пожилой мужчина, который вероятней всего был не случайным гостем в этом доме, знал русский язык, но очень плохо составлял предложения.
— Есть ли у тебя документы?
— Нет.
Тогда он стал спрашивать фамилию, откуда родом и вдруг задал неожиданный вопрос.
— Веришь ли ты в Бога?
— Да, верю.
— Какое твое вероисповедание?
— Не знаю.
— Давно ли ты верующий?
— Уже девять дней.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Тебе двадцать лет и из них девять дней верующий? Тогда расскажи, в какой церкви ты был и какая проповедь коснулась тебя?
— В церкви нигде не был и ко мне никто не касался.
— Тогда расскажи, откуда ты знаешь, что есть Бог?
— Я Его спросил, и Он мне ответил.
— А ты молишься Богу?
— Нет, я еще не выучил молитву.
— А ты Христа знаешь?
— Нет, я с Ним нигде не встречался.
— А ты с Богом встречался?
— Нет, не я встретился с Богом, а Он со мной встретился и повернул меня лицом к Себе, чтоб я Его увидел, потому что я тогда стоял спиной к Нему и не мог Его увидеть. Я тогда стоял на коленях, а когда я встал на ноги, то Он уже ушел, и я Его не увидел.
Я стал прислушиваться, как переводит этот пожилой мужчина немцу-хозяину мой рассказ и услышал, что он совершенно не так объясняет, как я ему говорил, а потом еще добавил:
— Похоже, что этот мальчишка не в своем уме.
Это меня оскорбило, я повернулся к хозяину и начал объяснять как мог, на немецком языке, откуда я знаю, что есть Бог. Рассказал ему историю о моем ножике.
— Этот нож полицай отобрал у меня на станции и отдал дежурному. Это было три дня назад, а девять дней прошло, как я спросил у Бога, существует ли Он. С тех пор я верю, что Он есть, поэтому я и сказал, что я верующий девять дней.
Хозяин дома пришел в восторг. Он привстал взял мою руку и начал ее трясти.
— Ты брат мой!
Я подумал, что он обознался и перепутал меня со своим братом, недаром же он во время обеда смотрел мне в лицо. И я решил сказать правду.
— Вы обознались, у меня есть два брата, но они моложе меня.
Хозяин обратился к незнакомцу и говорит:
— Доктор, проверьте его здоровье, может, ему нужна медицинская помощь.
Доктор попросил меня раздеться и начал прослушивать мою грудь и спину. Затем проверил мой пульс, температуру и заключил:
— Сильно истощен от голода. Жирного ему не давайте, молоко только кипяченое или кофе, а также суп и немного хлеба — это поправит его здоровье.
Потом обратился ко мне:
— Какую пищу вы употребляли в последнее время?
— Желуди, — ответил я и слегка улыбнулся, представив какую реакцию это вызовет у них.
— Что, какие желуди? Вы что, рвали с деревьев желуди и кушали?
— Нет, я их не рвал, а собирал вокруг дерева и ел вместе с сырой картошкой.
Врач предложил хозяину ежедневно проверять мой вес, я должен поправляться не менее чем по двести граммов в день.
Так прошел мой первый день в этой семье. Хозяин перед уходом пожелал мне спокойной ночи. Я остался один в комнате и стал разглядывать ее. Это была небольшая, но очень уютная комната. Кровать высокая, аккуратно застелена. Я представил, как буду в ней нежиться и мне захотелось побыстрее лечь. Уже собрался выполнить свое намерение, как вдруг на небольшом столике заметил зеркало. Уже более трех лет я себя не видел, интересно, как я выгляжу? Взял зеркало в руки и посмотрел, но сразу же с ужасом отшатнулся, чуть не уронив его на пол. Зеркало было небольшое и в нем я увидел череп, обтянутый темно-грязной кожей с черными глазами и черными волосами. Неужели это я? От этого потрясения не мог прийти в себя. Лег в постель, но уснуть никак не мог, она была слишком мягкой, да и спать под белой простынею не привык. Нервы мои были тоже на пределе, за кого они меня приняли? Ведь если они узнают, откуда я, скорей всего отдадут меня властям. И тут я вспомнил о своем белье, которое развесил на дереве для просушки. А вдруг кто-нибудь увидит его с печатями Бухенвальда, что тогда будет? Нужно обязательно снять, когда все уснут, но как это сделать незаметно? Вспомнил перед сном Николая Ивановича, как во время войны он зашел к нам ночью и признался, что он еврей. Потом спросил у отца: «А что ты будешь со мной теперь делать?»
Отец ответил: «Обогрею, накормлю, переночуешь, а утром сам скажешь, что мне делать». Бедный дядя Коля!
Лишился семьи и искал добрых людей, которые бы спрятали его. Конечно, отец был его другом, но рисковал он и своей семьей, укрывая от немцев. В народе говорят:
