Григорий Зинченко - Побег из Бухенвальда
Так я решил на всякий случай, а пока жить буду здесь.
Однажды произошел со мной удивительный случай, наверное, если проживу и до ста лет — никогда не забуду его. Как-то забрался я на вершину горы. Весна была в разгаре, трава зазеленела и все вокруг ожило. Перед моими глазами открылась чудесная панорама и в голову стали приходить удивительные мысли. Откуда произошла вся эта зелень? Уже и деревья начали зеленеть. На протяжении своего одиночества я привык рассуждать сам с собой.
— Кто создал эту красоту? — воскликнул я и снова, в который раз, вспомнил свои сны, — откуда они пришли, видно, есть какое-то подсознание. Но тогда кто мне мог говорить, объясняя сон — это уже не подсознание. Откуда кто знал, что я буду жить? А может, есть Бог? Может, и есть, но Его никто не видел, как об этом можно узнать?
Если б Он был, то кто-то видел бы Его. А если Он есть, Он может прийти ко мне ночью и объяснить мне, как тогда во сне, голосом, чтоб я узнал, что Он есть. А почему ночью, а не днем? Ученые могут не все знать, а сам Бог знает все о Себе. А что если спросить — есть Он или Его нет? Если Он есть, то и ответит, а если нету, то и отвечать будет некому. Люди становятся на колени перед Ним, наверное потому, что Он все знает? Здесь никого нет, нахожусь я на самой вершине горы, никто меня не увидит и не будет смеяться, что я стою на коленях и спрашиваю кого-то, существует ли Он. Стал на колени, закрыл глаза и не знаю, что говорить и как спрашивать. Стою на коленях и жду неизвестно чего. Меня почему-то бросило в дрожь, как будто я попал к большому начальнику на прием, и я стал говорить:
— Если Ты есть Бог на небе, Ты видишь, у меня нет ножа, чтоб почистить картофель, ем сырую и даже не очищенную.
Это не была молитва, я ничего не просил, я не просил нож. Я просто не знал, что говорить, поэтому сказал то, в чем больше всего нуждался в тот момент. Я ужасно мучился от голода… Вдруг какая-то сила подняла меня и развернула на 180 градусов. Первая мысль, которая пришла в голову: «Все… Поймался». Боялся даже глаза открыть. Но по-прежнему была тишина, открыл глаза никого не было. Кто же меня развернул? Стал подниматься с колен и оперся руками о землю. Смотрю, а передо мною лежит маленький перочинный нож. Меня стало трясти, как в лихорадке, если бы передо мной стояла полиция, то это бы меньше удивило, чем этот маленький нож. Стою на четвереньках и не знаю, что делать, было такое чувство, будто я не один, что за мной кто-то наблюдает. Взял нож и стал подниматься. Может ли это быть случайностью? Нож даже не ржавый, может, кто-то прошел и уронил? Какое невероятное совпадение. Лес большой и в этом месте потерять нож, когда природа только оживает после зимней спячки, кто мог лазить по этим горам, да еще зимой. И надо же на это место прийти мне, стать на колени и сказать: «У меня нет ножа». Кто-то повернул меня, потому что нож лежал сзади. Это уже не случайность, это ответ на мой вопрос: «Есть ли Ты, Бог? Есть Бог! Есть Бог!» А может, это Бог говорил во сне: «Будешь жить». Тогда легко понять мои сны, они не случайно исполнились. А может, случайностей не бывает, ведь Бог знает все, что есть и что будет. Да, случайностей не бывает, все просто запланировано Богом наперед и я теперь точно знаю, что буду жить. Одно не могу понять, почему поставлено условие — если пройдешь преграду, будешь жить. А… кажется, понял, это так Бог хотел мне объяснить конец моих скитаний. Иначе как бы я знал, что в конце концов выживу, а теперь знаю, потому что преграду уже прошел. Не Бог уберет преграду, а мне надо пройти через нее. Многое для меня тогда было не понятно, но одно я знал теперь точно, что Бог есть. Люди как-то молятся, а я не умею. Когда-нибудь я буду среди людей, куплю книгу молитв и выучу молитвы на память и тогда смогу молиться. Так я думал тогда.
Сколько я прожил в лесу, не знаю, постоянная борьба за существование вымотала из меня последние силы.
Днем еще крепился, но ночью — сырость и холод пробирали меня до костей, пытался согреться, набросав на себя побольше листьев. Раньше это помогало, но сейчас почему-то нет. По ночам поднималась температура и кашель рвал грудь. Наверное, снова воспаление легких.
Находясь в полусознательном состоянии, чудилось мне, что я уже дома — на Украине. То видел озабоченное лицо мамы, а то вдруг слышу голос моей сестрички Оли:
«Грицько, вставай, нэ лэжи, бо помрэш». Но приходя в себя, видел перед глазами все тот же серый каменный потолок моей пещеры. В последнее время даже кушать ничего не мог. Да что там ничего, если у меня кроме картофеля больше ничего не было, а на нее я и смотреть не мог, меня от нее рвало. Кое-как заталкивал себе в рот по одному желудю. Нет, без помощи людей мне не обойтись. Наверное, правильно Оля предупредила, когда я находился в полузабытье, что надо вставать, иначе умру.
Нужно выбираться отсюда. О, сколько раз я последним рывком своего измученного тела убегал от смерти, и только на этот раз я был уверен, что мне поможет Бог.
Хотя я не понимал еще, что можно помолиться, но был уверен, что Он сохранит меня. Я встал. Но куда идти, искать дорогу в Чехословакию, это осталось только мечтой, хотя бы дойти до ближайшей деревни. А что если попадусь? Все равно нужно идти. А вдруг и немцы помогут? Теперь я пришел к выводу, что это Бог посылал мне хороших людей, может, и сейчас пошлет. Но перебороть себя не смог — людей боялся. Ночью полез в погреб, чтоб взять что-то съедобное, но только не картошку. Первая попытка была неудачной — собаки подняли лай, и я удрал. В деревне увидел церковь, подумал, а что если я сяду возле церкви пусть меня заберет поп, а не полиция. Нет, лучше не рисковать, поп мог заявить в полицию. И я вернулся в лес. С утра начался дождь, стало сыро и холодно. Уже и желуди не мог есть и, в который раз, твердо решил ночью идти в деревню найти покушать, иначе совсем не смогу выбраться отсюда. Пусть все собаки лают, но я найду продукты.
Случайно наткнулся на проезжую дорогу и пошел по ней, пока не вышел на край леса. Огляделся и увидел недалеко станцию. Стал наблюдать за ней, увидел поезда и в моей голове начали зарождаться новые планы. Ночью я раздобуду продукты, потом сяду на товарный поезд и он меня довезет до Чехословакии, а там я уже и пешком дойду на свою родную Украину.
Освобождение
Меня терзал невыносимый голод, готов был идти в любой дом и просить есть. Вышел из лесу и пошел по направлению к деревне. У меня уже выработалась привычка запоминать названия деревень (на всякий случай).
Я прочитал название поселка и несколько раз повторил его в уме. Совсем близко находилась станция. Снова пошел дождь, пришлось спрятаться под деревом. Небо затянулось тучами, потемнело, как ночью, можно бы пораньше пойти в деревню на поиски пищи. Но сознание говорило, что это день, и я не осмелился идти, присел под деревом и стал дожидаться темноты. Вдалеке приметил туннель, который проходил под железной дорогой. Уже вечерело, можно спрятаться там от дождя. Пока дошел до туннеля, окончательно промок. Вошел — ничего не видно. Прислонился к стенке и стою. Было очень тихо, но вдруг кто-то осветил меня фонариком. Страх сковал все тело: «Ну вот и все, попался, рухнули все мои планы».
