Николай Дроздов - Полет бумеранга

Имя Дампира запечатлено в научном названии пустынного горошка — Clianthusdampieri. Английское же название — Sturtsdesertpea— воскрешает в памяти имя другого отважного путешественника — Чарлза Стёрта, который вновь нашёл это растение через полтора века после Дампира на противоположной окраине его ареала. Отправившись в 1844 году из Аделаиды на север, он нашёл и собрал пустынный горошек в районе Брокен-Хилла. Эта экспедиция Стёрта открыла для географов глубинные районы материка. Стерту удалось обследовать восточную часть пустыни Симпсона и убедиться, что в центре материка нет гигантского озера, как тогда предполагали.

Закончив описание растительности и сборы насекомых, собираемся трогаться дальше и неожиданно натыкаемся на следы, крупные, округлые, так хорошо знакомые всем, кто был в пустынях Средней Азии. Это верблюд! Взбежав на гряду, вглядываемся в направлении уходящих следов и видим вдали одинокую фигуру одногорбого верблюда, пасущегося в зелёной ложбине.

В памяти всплывают новые героические страницы исследования Австралии. Чарлз Стёрт не смог исполнить свою мечту — пересечь Австралию с юга на север. Отважный Роберт О'Харра Бёрк в августе 1860 года отправился из Мельбурна в глубь материка с караваном из двадцати пяти верблюдов, закупленных в Афганистане.

Ему удалось к февралю 1861 года пересечь континент и выйти на берег залива Карпентария. Однако на обратном пути, уже в мае этого года, герой вместе со своим спутником Уильямом Уиллсом погиб в глубине пустыни, оставшись без припасов и даже без верблюдов, которые раньше, чем люди, погибли, не выдержав тягот пути и голода.

В 1862 году другой исследователь, Джон Макдуалл Стюарт, без верблюдов благополучно пересёк Австралию от Аделаиды до побережья Арнхемленда и вернулся обратно, причём именно Стюарт проходил где-то здесь, по окраине пустыни Симпсона. Нужно заметить, что он совершил этот выдающийся переход «с третьей попытки», цосле двух неудач — в 1860 и 1861 годах, когда накопил уже большой опыт пустынных экспедиций.

После Бёрка верблюдов неоднократно завозили в северные районы Австралии, используя как транспортное животное. К началу века их было здесь более шести тысяч, но затем автомобили оттеснили на второй план «пустынного вездехода», и брошенные верблюды одичали. Теперь одиноких бродяг, дальних потомков тех верблюдов, можно встретить в глубине пустыни.

Довольные впечатлениями, мы с Василем садимся в «ленд-ровер». Трогаемся с места, но через пятьдесят метров мотор вдруг чихает и… глохнет. Наступает непривычная тревожная тишина. На щитке приборов ещё полбака бензина. Обескураженные, выбираемся из кабины и лезем под капот.

Василь — специалист по ядерной физике, и помощи в починке мотора ждать от него не приходится. Но по крайней мере он поддерживает меня своим искренним сочувствием и неподдельной заинтересованностью. В десятый раз проверяю все узлы и детали, пытаюсь завести мотор — никакого результата. Утомившись от жары и ползания под «лендровером», сажусь на колючую куртину триодии. Собираем внеочередной «военный совет». Что делать? Ждать, когда через пару дней нас начнут искать с самолёта? А вдруг они найдут нас и обнаружат, что в машине какая-нибудь пустячная неисправность? Вот уж будет позор! Пойти вперёд пешком к ферме Андадо? Смотрим на карты. До неё ещё больше сотни километров — по песку и по жаре!

Опять принимаюсь подкручивать, простукивать, продувать. И вот наконец-то повезло! Оказывается, забился песчаной пылью бензопровод от запасного бака.

Прочищаем его, и снова слышится мощный рёв мотора!

На второй день после романтического ночлега под звёздами в глубине пустыни мы видим впереди несколько домиков. Андадо! Но что это? Вокруг — ни души. Лишь чёрные вороны да горлицы оживляют безмолвный пейзаж. Ферма давно заброшена. Постройки уже изрядно поедены термитами. Только гора пивных бутылок за стеной главного здания не поддаётся челюстям этих неутомимых насекомых.

От заброшенной фермы начинается старая, но ясная колея. И вот через час езды на горизонте появляется большая ферма с загонами для скота, конюшнями, бассейном артезианской воды и даже… маленьким самолётом.

Нас радушно встречает сухощавый высокий мужчина с приветливым обветренным лицом, протягивает нам широкую огрубелую ладонь.

— Знаю, знаю, о вас мне по радио из Алис-Спрингса сообщали. Как дорога? — радушно приветствует он нас— Мы в прошлом году с сыном тоже ездили этим путём в Алис-Спрингс.

Обмениваемся впечатлениями за крепким чаем, расспрашиваем о жизни в этой глуши.

— Мои родители жили на той старой ферме, которую вы видели. Но там плохо идёт вода из колодца, и мы перебрались сюда, ближе к краю пустыни. Отсюда уже начинается малга-кантри[15].

— А зачем вам самолёт? — спрашиваем мы.

— Стада у меня пасутся свободно, уходят далеко в пустыню, и когда приходит пора гнать скот в Аделаиду на продажу, то найти его нелегко. Раньше я искал их на мотоцикле, а теперь быстро нахожу стада с самолёта. И ещё…— усмехается фермер, — примерно раз в месяц такая тоска заедает в этой глуши, что я сажусь в самолёт и лечу в Аделаиду. Выпьешь там с друзьями бочонок-другой пива, обменяешься новостями и анекдотами — как-то и полегчает.

Перед расставанием фермер идёт в холодильник, где висят коровьи туши, и отрезает нам увесистую телячью ногу.

— Перед ночлегом пожарьте себе на костре, устройте аборигенное пиршество да вспомните добрым словом мой заброшенный уголок.

Поздний вечер. Мы с Василем сидим у костра, поджариваем телятину и вспоминаем наше путешествие. Глядя на пламя и с наслаждением вдыхая сухой ночной воздух, долго ещё обсуждаем увиденное и пережитое в глубине австралийской пустыни.

Только вчера я вернулся из месячной экспедиции в Центральную Австралию, где пришлось проехать по пустынным дорогам и вовсе без дорог около восьми тысяч километров. Прохлада и мягкая зелень холмов, окружающих австралийскую столицу, так непохожи на палящий зной и кирпичную красноту пустынь Центра.

Впереди несколько недель, заполненных обработкой собранных материалов.

Закончив очередную страницу дневника, я стал разглядывать ночной пейзаж за окном моей комнаты. Окружающий университет парк погружён в полную темноту.

Над вершинами деревьев мерцают яркие звёзды. Вдали, в километре отсюда, светятся озарённые прожекторами коробки зданий административного центра Канберры. Свет настольной лампы выхватывает из темноты крону дуба с сухими коричневыми листьями и множеством желудей. Левее проступает в полутьме белый ствол эвкалипта.