Рудольф Баландин - Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие

«Задача человека заключается в доставлении наивозможной пользы окружающим» — этот свой принцип Вернадский сформулировал в юности и пронес через всю свою долгую жизнь.

Отношение Вернадского к человеку, к человеческой личности было, можно сказать, свято. Ученый всегда очень высоко оценивал возможности, предоставленные природой каждому из нас, живущих. Нам дарован природой великолепный орган познания — мозг, даны чувства, долгая, очень долгая жизнь, в особенности если мерить ее не годами, не днями, а часами и минутами, — ведь минута для человека может быть насыщена событиями, мыслями, переживаниями.

Даже в коллективном научном творчестве, где ярко проявляется преемственность идей и фактов, где ученые разных стран образуют незримое и не всегда ими сознаваемое сообщество, проторяя одни и те же пути в одних и тех же областях знания, даже в науке роль личности первостепенна. Ведь поиски истины вовсе не напоминают торжественный марш стройных рядов научных работников по широкой дороге, ведущей к сияющим теоретическим высотам.

«Вся история науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживавшихся господствующих взглядов».

В каждом человеке Вернадский видел прежде всего замечательную по своим возможностям и неповторимую личность. Ведь именно личность — наиболее яркий носитель разума; всякое подавление личности ослабляет прежде всего все общество.

«Нет ничего более ценного в мире и ничего, требующего большего бережения и уважения, как свободная человеческая личность», — считал В. И. Вернадский.

Но если жизнь человека бесценна, то как тогда относиться к смерти?

Вернадский писал о личной гибели вполне спокойно. Вот его запись в дневнике за два года до смерти: «Готовлюсь к уходу из жизни. Никакого страха. Распадение на атомы и молекулы. Если что может оставаться — то переход в другое живое — какие-нибудь не единичные формы „переселения душ“, но распадение на отдельные атомы или даже изотопы».

Да, конкретная человеческая личность, каждый из нас должен готовиться к уходу из жизни. Такова необходимость. Мудрый Сократ некогда усмехнулся, когда ему сообщили, что судьи приговорили его к смерти: «А судей приговорила к смерти природа».

Вернадский, подобно Сократу, воспринимал исчезновение своей личности как естественный процесс. Но не только так. Ведь со смертью личности не разрушается сфера разума и в этом смысле бессмертие ноосферы есть бессмертие человеческой личности.

Вернадский понимал ничтожность личного существования относительно жизни человечества (что уж говорить о геологической истории!). И лишь причастность к чередующимся поколениям, ко всем живущим, ко всему живому оправдывает и наполняет содержанием существование отдельной личности, столь скоротечной и пропадающей навсегда.

Прекрасно сказал об этом Рабиндранат Тагор (перевод Б. Пастернака):

Прекрасен материи тайный составИ участь земного тлена:Распавшись на части и тайною став,Смешаться со всей Вселенной.Я счастлив и рад, что от жизни былойОстанется главная истина в силе:Я вечностью стану, я стану землей.Земной драгоценною жизнью.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БЕССМЕРТИЕ

Погас! но ничто не оставлено им

Под солнцем живых без привета:

На все отозвался он сердцем своим,

Что просит у сердца ответа;

Крылатою мыслью он мир облетел,

В одном беспредельном нашел ей предел.

Все дух в нем питало: труды мудрецов,

Искусств вдохновенных созданье,

Преданья, заветы минувших веков,

Цветущих времен упованья…

С природой одною он жизнью дышал,

Ручья разумел лепетанье,

И говор древесных листов понимал,

И чувствовал трав прозябанье;

Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна.

Многое из созданного Вернадским как бы предназначалось для будущего, приобретая острую актуальность не сразу, а через десятки лет. Биографы Вернадского обычно вскользь упоминают, скажем, о его работах по гидрогеохимии или тем более о его интересе к мерзлотоведению. Но именно в этих и в ряде других областях знания Вернадскому суждена была роль сеятеля, вовремя бросившего семена в хорошую почву.

Кроме того, стоит попытаться обобщить опыт его жизни и творчества, постараться понять сущность «феномена Вернадского».

Конечно, при этом вряд ли можно претендовать на полную объективность выводов и предлагаемых мнений. Другой исследователь творчества нашего великого соотечественника по-иному расставит акценты, выделит иные проблемы, выскажет другие предположения. И это вполне понятно. Творческое наследие Вернадского столь обширно и многообразно, столь плодотворно, что каждому человеку, каждому поколению суждено осмысливать его по-своему хотя бы в деталях.

Бессмертие Вернадского определяется прежде всего его научными достижениями, неиссякаемой плодотворностью многих его идей. Поэтому часть того, что было сообщено в предыдущем разделе книги, пришлось бы повторить сейчас, рассказывая о значении трудов Вернадского для современности и для будущего. Чтобы избежать этого, ниже будет сравнительно немного уделено внимания трудам Вернадского по биогеохимии, в частности, его идеям, относящимся к учению о биосфере и живом веществе. Об этом немало говорилось ранее и постоянно упоминается в многочисленных трудах современных биологов, географов, философов.

Учение Вернадского о биосфере признано во всем мире. Оно приобрело широкую популярность за последние десятилетия и отчасти затеняет многие другие научные достижения нашего великого соотечественника. А в них не менее или даже более ярко, чем в учении о биосфере, воплотилась его необычайная творческая активность и замечательная способность предвидеть, каким идеям, каким областям знания, каким научным учреждениям и формам организации науки суждено в будущем выдвинуться на ведущее место, иметь большое теоретическое и практическое значение.

ОРГАНИЗАТОР

Научные исследования в нашем веке невозможно успешно вести без соответствующей организации, объединяющей специалистов.

Необходимость научных учреждений понятна, но не так просто их создавать. Далеко не всякий ученый способен преодолеть множество практических трудностей. Тем более, что у него и без того немало своих научных забот. И все же ученый-организатор — фигура в науке не редкая, но, как правило, лишь в какой-то конкретной области знания.