Анатолий Лашкевич - В воздушных боях. Балтийское небо

Так смертью героя погиб Василий Иванович Бородин, парторг 1-й эскадрильи, командир звена. К этому дню бесстрашный пилот 84 раза вылетал на боевые задания, в 8 воздушных боях сбил 3 самолета врага, десятки раз вылетал на штурмовку вражеских войск…

Командир звена старший лейтенант Исаак Ворохов, служивший в одной эскадрилье с Василием Бородиным, написал на смерть друга песню, в которой были такие слова:

… И вот, когда окончатсяВоенные года,И кто в живых останется,Запомнит навсегда:Он был грозой крылатоюДля вражеских машин,Герой любимой Балтики —Василий Бородин!

Сам Исаак Ворохов был сбит 28 января 1944 г. зенитным снарядом в районе города Кингисепп. Перейдя линию фронта, он вернулся в свой полк 11 февраля 1944 г., и второй раз был сбит огнем зенитной артиллерии в районе порта Кунда 4 апреля того же года. В этом же бою погиб и бывший ведомый В. Бородина Михаил Глазков. Оба эти летчика не вернулись тогда с боевого задания.

Финны подтвердили потерю в том бою лишь одного «брюстера»: именно его пилот (его фамилия была Перкко) попал в плен. К нам на аэродром привезли обломки протараненного финского самолета — их подобрал на гребнях волн в Капорской губе наш катер. Кусок обшивки с надписью «90-f» — вот все, что осталось от вражеского самолета. Финский летчик спасся на парашюте, его подобрал наш катер. Он оказался лейтенантом, и его китель был украшен боевыми орденами. Что ж, карьера Вилпу Перкко складывалась весьма неплохо! Он воевал с июля 1942 г. в составе LeLv 24 и, летая на «брюстере», сбил два наших самолета: ЛаГГ-3 и Як-7Б, причем последний в тот же день 10 ноября 1943 г.

— Встретившись с русским самолетом, я был так уверен в удаче, — сказал Перкко на допросе, — что даже не пытался отвернуть и прямо пошел ему навстречу.

Как он сам был сбит, финский летчик не мог понять: он только помнил, что его самолет вдруг загорелся и стремглав рухнул в воду.

— Мы, — сказал он, — были так уверены в успехе немцев… Но вот уже год, как немцев бьют на всех фронтах, особенно на юге. Все меньше приходится теперь финнам надеяться на немцев. Нам надо надеяться на самих себя…

Финский летчик вернулся из плена 25 декабря 1944 г.[45], служил в ВВС Финляндии и дальше и вышел в отставку в 1966 году в звании подполковника.

Морозным декабрьским утром 1943 г. на аэродроме состоялся митинг, посвященный передаче самолета с именем «Василий Бородин» на борту летчику Михаилу Соловьеву. После героической гибели своего товарища Василия Бородина Соловьев обратился с просьбой к командованию полка о разрешении написать на борту своего самолета имя героя. И вот на летном поле аэродрома выстроился весь личный состав авиаполка. Перед застывшим строем начальник штаба майор A. A. Антонов зачитал приказ командира полка об увековечении памяти летчика-героя Василия Бородина. Перед строем краснознаменцев вырулил самолет Як-7Б, вдоль фюзеляжа надпись: «Василий Бородин».

Младший лейтенант Соловьев вышел из строя, достал из кармана партийный билет и, подняв его над головой, обратился к однополчанам:

— Боевое крещение я получил, будучи ведомым у Василия Бородина. Он учил меня бить врага, и я уже имею одну победу. Теперь на машине, названной именем моего учителя, я буду за себя и него жестоко биться с врагом. Я отомщу за смерть Василия Бородина!

Слово, данное перед строем полка, Соловьев выполнил. Став парторгом 1-й эскадрильи, к концу войны он совершил 265 боевых вылетов, уничтожив в воздушных боях 8 самолетов врага. Он дрался над Финляндией, Прибалтикой, Восточной Пруссией и был четырежды награжден орденом Красного Знамени. После войны Соловьев продолжал службу в авиации ДКБФ, успешно освоил реактивную технику и закончил службу в 1960 году старшим инспектором дивизии, летчиком 1-го класса в звании подполковника.

9 ноября 1943 года в районе острова Большой Тютерс разведчики обнаружили шесть вражеских кораблей: 3 сторожевых корабля и 3 тральщика. Первыми на удар поднялись штурмовики 35-го ШАП. Группу повел командир эскадрильи капитан Агеенко. Четверка штурмовиков добилась прямого попадания, и вражеский корабль пошел ко дну, но на пикировании в самолет заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Кротевича попал зенитный снаряд. Из кабины повалил огонь, и Кротевич направил свой пылающий самолет в корабль… Вторую четверку «илов» вел Иван Карагодин из 7-го ГШАП, и атака его группы была не менее точной: на двух тральщиках начались пожары, а сам Карагодин сумел добить горящий сторожевик: тот затонул сразу же после его атаки. Вслед за группой Карагодина была поднята шестерка Ил-2 во главе с Алексеем Набатовым. С подходом в район цели ведущий обнаружил немецкий тральщик, спешащий на помощь тонущим кораблям. Сброшенная Набатовым бомба ударила прямо в борт корабля. Тральщик потерял ход, встал, и повторной атакой Набатов добил его. Все произошло настолько стремительно, что немцы даже не сумели открыть зенитный огонь, а корабль стал быстро уходить под воду кормой.

И. Ф. Быков. В 1943 г. повторил подвиг Н. Гастелло

Но на отходе от цели наши штурмовики перехватила четверка ФВ-190. В бой вступила группа Дмитрия Кириллова. Атакой сзади-сверху Кириллов сблизился с ведущим вражеской четверки и с короткой дистанции всадил ему в мотор порцию снарядов, однако бой принял напряженный характер. Вскоре был подбит ведомый Кириллова — Саша Белоусов. Это был тот самый Белоусов, которого осудили за разбитый самолет на аэродроме Новинка. Он храбро сражался в штрафной роте и вернулся в свой полк. За Белоусовым подбили и самолет ведущего второй пары Володи Мошкалова. Рядом был Лавенсаари, и Кириллов приказал подбитым летчикам произвести посадку на островном аэродроме, но раненый Белоусов с посадкой не справился и разбил машину. На этом и закончился бой. Из семи вражеских кораблей штурмовики потопили три и два сильно повредили. Но смертью героев погибли штурмовики Кротевич и штурман его звена Быков. Старший лейтенант К. Евстифеев о своих погибших друзьях написал стихи:

Вот фюзеляж… Не стало строгих линий,Рождавший скорость, покорявший даль,Лежит на дне летучий алюминий…Погнулась даже броневая сталь.И сила взрыва кровь с водой смешала,Но и тогда, сурова и крепка,Обломок самолетного штурвалаНе выпустила мертвая рука…Пусть боевая рубка сбита взрывом,На тросах руль безжизненно висит,«Ил» в ненависти смерти бросил вызов,И враг на дне, повержен и разбит.Когда-нибудь потом, чтоб все узнали,Мы памятник воздвигнем на века:На самолетном сломанном штурвалеГорящая, но твердая рука!

Мы, истребители, считали, что командование ВВС КБФ оказало нам высокую честь и доверие — прикрывать штурмовиков 7-го ГШАП. Это были настоящие труженики войны, и летчики Карасев, Клименко, Мазуренко, Степанян, Потапов и Фоменков были известны тогда всей стране. Большой потерей для всех стала гибель Ивана Карагодина при ударе по эшелонам на перегоне между станциями Волосово и Молосковицы. Полет штурмовиков прикрывала тогда шестерка истребителей нашего полка, ведомая капитаном В. Степановым. Удар был успешным, но уже когда штурмовики уходили, вражеский зенитный снаряд угодил в самолет Ивана Карагодина. Летчик и штурман звена Афанасий Каладзе разрывом зенитного снаряда были убиты в кабинах самолета. Их самолет разбился в 4 километрах севернее станции Сиглицы.