Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

Вайяу сделал это потому, что вместе с ящиком лекарств были связаны пять больших отрезов, вся одежда и бусы Бараки, которые он тщательно берег. Вайяу предложил понести на очередном переходе этот тюк, чтобы помочь Бараке, а тому дал взамен свой груз, в котором не было тканей. Лес здесь такой густой и высокий, что у нас не было никаких шансов увидеть беглецов хоть на мгновение. Дезертиры унесли всю нашу посуду, большой ящик пороха, муку, купленную нами за дорогую цену, чтобы продержаться до Чамбези, инструменты, два ружья и патронташ. Но самой тяжелой потерей был ящик с лекарствами. У меня было ощущение, что я теперь получил смертный приговор.

Все прочие виды имущества я распределил по тюкам на случай утери какого-либо груза или дезертирства носильщиков, но мне и в голову не приходило, что я могу лишиться драгоценного хинина и других лекарств. Другие потери и неприятности я воспринимал просто как часть того подспудного течения беспокойных событий, которое не перестает сопровождать даже самое безмятежное существование. Конечно, исследователю, стремящемуся принести пользу своей стране и своему народу, не стоит сетовать на такие вещи, но эту потерю я ощущаю очень остро. Может оказаться, что это событие к лучшему, так как потеря лекарств устранит источник подозрений среди суеверных, боящихся волшебства племен севера. А я-то рассчитывал на лекарства как на источник помощи для моих людей и для местных жителей.

Мы вернулись в Лизунгу и отрядили двух человек назад, в деревню Чафунги, чтобы перехватить дезертиров, если они пойдут той дорогой. Но вполне вероятно, что, имея наш запас муки, они будут держаться как можно дальше от нашей партии и совсем исчезнут. У этих вайяу было мало возможностей научиться хорошему: их отдали в молодости в рабство, они попали в самую худшую из школ, где нельзя научиться быть честным и сохранять честь, но долгое время они вели себя хорошо. Однако, получая плохую и скудную пищу в Лобисе, они шли мокрые и измученные под лесной капелью, проводили голодные ночи и изнурительные дни и, должно быть, потеряли терпение. У них нет чувства чести или, во всяком случае, оно не так сильно, как должно быть у нас, и они поддались соблазну, которому мы их подвергли из-за их хорошего поведения. Некоторые люди, которых мы встречали в этом путешествии, казалось, рождены были с низкой и подлой душой. Это большое несчастье для них самих и для всех, кому приходится иметь с ними дело, но их нельзя винить в этом так же сильно, как тех, кто не склонен от природы к низости, кто воспитан в отвращении к ней. Все это так, но утеря этого ящика с лекарствами странно грызет мою душу.

21 и 22 января. Остались в Лизунге. Почти весь день идет дождь. Купили у вождя все маэре, какое он соглашался продать. Сейчас вынуждены продолжать путь и идти в следующую деревню, чтобы купить пищи. Сейчас наши главные трудности – недостаток пищи и дождь. Здесь, на северном склоне гористого плато, выпадает больше дождя, чем в других местах: облака, приходящие с севера, изливают свои сокровища в сильных громовых ливнях, затопляющих всю местность к югу от края плато. Дождевые тучи приходят главным образом с запада.

23 января. Вчера после перехода в пять и три четверти часа пришли к обнесенной частоколом деревне вождя Чибанды. И здесь тоже пищи нет. Перешли через порядочную речку Мапампу (шириной, вероятно, ярдов в десять), быстро мчащую свои воды на восток. Весь остальной путь шли темным лесом. Отправил людей в деревню Муаси купить еды. Если им это удастся, то завтра идем к Чамбези, на другой стороне которой, как согласно утверждают все доходящие до нас сообщения, можно получить сколько угодно пищи. Все мы чувствуем слабость и легко устаем, нас терзает непрестанный голод, и не удивительно поэтому, что в этих записях столько места занимают вопросы желудка. Дело тут не в простой нехватке вкусных блюд, а в настоящем остром голоде и голодной слабости.

24 января. После четырех часов ходьбы по девственному темному лесу вышли к реке Мовуши, которая здесь течет медленно, извиваясь по болотистой долине в милю шириной, и заполняет его долину. Мовуши течет с юго-востока и впадает в Чамбези приблизительно в 2́ к северу от нашей стоянки.

Деревня Моаба находится на восточной стороне болотистой долины Мовуши, и подход к деревне очень труден, так как в ряде мест вода доходит до подбородка.

Я решил поставить шалаши на западной стороне и послать на другой берег людей за пищей. Слава Богу, мы нашли здесь наконец хороший запас маэре и земляные орехи. Но во всем этом горном районе дерево ньянда, из коры которого делают ткани, растет в таком изобилии, что население одето хорошо и мало интересуется нашими материями. Модны синие и красные бусы, и, к счастью, у нас есть красные.

25 января. Остались в Моабе и отдали размолоть наше маэре в муку. В деревне держат крупный рогатый скот, овец и коз. На другом берегу Чамбези есть все, притом в еще большем количестве; мы сможем, значит, нагулять наш утерянный вес. В этих местах водятся буйволы, но мы не видели их. Будь возможность добыть дичь, я бы пошел охотиться. Однако охота здесь в основном ведется с помощью хопо, и мы проходим мимо целых милей изгородей, внутри которых, должно быть, погибло много животных. Когда идешь по лесу, то удивляешься, что встречаются только старые следы дичи. Отсутствие ее объясняется уничтожением животных в хопо. Изгороди сжигают, а удобренное золой пространство засаживают тыквами – обыкновенными и с удлиненным горлом, для сосудов.

В деревне Чибанды видел зеленые мясистые грибы, называются они чисимбе. В ступку, в которой женщины толкут другие сорта грибов, добавляют один-два чисимбе как приправу, придающую особый вкус всей массе. Мне не удалось выяснить, каковы свойства чисимбе, если есть этот гриб в чистом виде. Но опыт показывает, что питание грибами годится только для того, чтобы снились ростбифы прежних дней. От этих снов изо рта течет слюна, и подушка по утрам мокра от нее.

Бабиса очень подозрительны. Вследствие этого за все нужно платить вперед, и мы установили, что, сделав подарок вождю, мы только даем ему возможность обмануть нас и не накормить ужином. Бабиса ничего не дают друг другу даром, и если это влияние торговли, то я предпочитаю африканцев, которые не торгуют.

В речках появилась рыба. На большей высоте попадалась только мелочь, какую не стоит ловить. Лес по ночам и ранним утром оглашается криком, состоящим из громкой, дважды повторенной печальной ноты, за которым следует несколько более низких нисходящих звуков. Какая-то новая (по крайней мере для меня) птица заставляет весь лес звенеть от ее крика.