Мастера и Маргарита - Маргарита Александровна Эскина
Я всегда мечтала иметь от него сына, печь ему пирожки… Даже когда мы встречались, я больше жила мечтами.
Естественно, он уехал. Мы не объединили свои судьбы, и я не знаю, плохо это или хорошо.
Мы продолжали видеться. При встречах по-прежнему возникало ощущение, что рядом — родной человек. Хотя мы ведь были мало знакомы. Если сложить все то время, что мы провели вместе, получится дней двадцать-тридцать. И сейчас, когда я редко, но все-таки слышу по телефону его голос (а голос у него действительно очень красивый), сердце мое так же трепещет. Прежних чувств, конечно, уже нет — прошла жизнь, возникали другие эмоции. Но те дни до сих пор кажутся счастьем — может, потому, что их было немного.
Сейчас он — в другой стране. И я опять мечтаю — поехать туда, посмотреть, как он живет. Мне важно знать, что и в конце нашей жизни мы можем просто побыть вместе, держа друг друга за руки, как это было раньше.
* * *
Когда я пришла на телевидение, вокруг меня вилось много мужчин: кто-то провожал сегодня, кто-то — завтра. Постоянно же оказывался рядом один человек — Юра Игнатов. Но я даже не думала о его чувствах ко мне.
С моим приходом число комсомольцев достигло десяти, что позволяло избрать бюро. Естественно, я стала секретарем. А спортивным сектором заведовал Юра. Я все время просила его организовать хоть какое-нибудь мероприятие. И однажды он объявил мне, что мы будем кататься на коньках в Парке культуры. Я, которая не умеет и не любит кататься на коньках, беру свою сестру Зину, которая все умеет и все любит, и тащусь с ней в парк. И вижу: стоит Юра — один, никого из бюро больше нет. Я тогда даже не поняла, что мероприятие так и было им задумано.
С Юрой Игнатовым мы поженились в 1957 году, Спустя год родился сын Алеша, а в 61-м — дочка Саша.
Юра — из очень простой семьи. Но он был наделен качествами, придающими масштаб личности. Я боготворю Михаила Александровича Ульянова и, конечно, понимаю, что его и моего мужа сравнивать нельзя (Михаил Александрович — великий человек), но почему-то мне кажется, что у них — много общего. Это люди, которым силу и мудрость дает земля, а сверху посылаются особые способности.
Юра был удивительно талантливым оператором. Он мог стать и хорошим руководителем, но, как человек мудрый, понимал, что происходит вокруг, никогда не вступал в партию, хотя был ведущим оператором и работал на всех правительственных съемках.
Для меня же главное — каким он был мужем. Я чувствовала себя защищенной и любимой. Не забуду, как он смотрел на меня, когда забирал нас с Лешкой из роддома. Он не давал мне по ночам вставать к маленьким детям — поднимался сам. Все делалось ради меня. Денег у нас всегда было очень мало, и тратились они прежде всего на меня: чтобы я могла надеть что-то красивое или съесть что-нибудь вкусное. Он обожал детей, много ими занимался, но все равно говорил: «Мать — на первом месте». А мне объяснял: «Они еще будут в жизни все иметь. Сейчас это нужно тебе».
Я считаю свое замужество счастливым. Только счастье оказалось коротким. Начиная с 1966 года Юра стал выпивать, потом пить и дальше — пить по-страшному. Так пьют, как ни странно, люди, обладающие редкими человеческими качествами.
Юра всегда говорил: «У нас с тобой какое-то противостояние». Он болезненно относился к тому, что я очень сильная натура. Ему казалось: в этом смысле он мне — неровня. Это было совершенно не так. Думаю, продолжая пить, Юра доказывал себе, что хотя бы в этом он может не пойти мне навстречу.
Конечно, сыграла свою роль и дурная наследственность. Но мне порой кажется, если бы Юра был женат на другой женщине, более слабой, умеющей подчинить свои интересы интересам мужа, он смог бы преодолеть болезнь и благодаря своему удивительному мужскому характеру бросить пить.
А он видел: я обхожусь сама, дети растут. Я действительно старалась сделать так, чтобы сын с дочкой не страдали. Объясняла им, что у многих — родители больны, просто у кого-то — одно, у кого-то — другое. К нам приходили гости, мы жили, вроде бы не замечая происходящего. Наверное, по отношению к детям это было правильно, а вот по отношению к Юре, видимо, нет.
Юра пил до самой смерти, до 1996 года. Более страшную семейную жизнь трудно себе представить. Человек, который пьет, находится в каком-то иллюзорном мире, и он втягивает в этот мир окружающих. Сначала ты живешь надеждой, что сегодня он придет не пьяным. Потом ты уже стараешься предугадать, в каком именно виде он придет. Затем ты ждешь звонка — где его найдут. Дальше ты начинаешь испытывать жуткую жалость: на работе у него неприятности. Но самое ужасное, когда ты понимаешь, что мужчина, с которым ты прожила годы и воспитала детей, которого ты знаешь как талантливую и масштабную личность, на твоих глазах и при твоей полной беспомощности превращается в нечеловека.
Лет двадцать — двадцать пять я жила, словно в сумасшедшем доме. При этом надо было работать, заниматься детьми, сохранять видимость благополучия, хотя все всё знали. Юра работал на телевидении, и я понимала, что его терпят лишь из уважения.
Врачи, ссылаясь на опыт, говорили: надеяться не на что. Но, конечно, я думала, что в нашем случае будет иначе: сейчас вот Леша женится — и Юра перестанет пить, или, как только Саша выйдет замуж, — Юра бросит, или внук родится — Юра исправится. Но ничего этого не происходило.
Хотя были и светлые дни. Зять Александр приобрел старую хату в деревне, в 450 километрах от Москвы, в районе Кинешмы. Я тогда и представить не могла, что эта деревня на высоком берегу Волги станет одной из лучших страниц в моей жизни. Я приехала туда и увидела дом с маленькими окнами и облезлыми стенами, совершенно заросший участок в 17 соток и огромную черемуху у калитки.
В доме была горница с легкой перегородкой и кухня вдоль всего периметра, тоже разделенная на клетки. Ужас! С годами золотые руки моего зятя превратили халупу в благоустроенный, просторный, разумно спланированный дом, который я очень полюбила.
И вот однажды дети с внуками уехали в деревню, а я собиралась присоединиться к ним на выходные. Вдруг звонит Юра и говорит: «Меня отправляют на
