И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая
Накануне мы созвонились с Катей (перевозчиком) и перенесли время погрузки с обеда на утро, но мне так было даже удобнее. И в полдевятого я уже заявилась на конюшню. Проникла внутрь и едва не вылетела с воплем «Кто убил мою лошадь???!!!» Потому что все кони как кони, стоят, сено едят, а он вытянулся на боку, закрыл глаза и оскалил зубы.
Когда я осторожно проникла в денник, лениво приоткрыл один глаз и, вздохнув, перевалился на грудь, не запростотак, а чтобы съесть заботливо сорванный мной по дороге букетик клевера. Но не встал, а так и продолжал лежать. Только, вытянув шею, наблюдал через решетку за моими передвижениями по конюшне и сбором вещей.
Когда же он наконец встал, я едва не побежала подавать новое исковое заявление, на этот раз о том, что лошадь мне подменили. Ибо ладно пузичко, но какую ШЕИЩУ он себе наел за неделю!!!
Гонжик совсем идее переезда не обрадовался. Завидев коневоз, напрягся, выпучил глаза и начал что-то беззвучно бормотать. То ли ругался, то ли молился — непонятно. Надо говорить, что у меня синхронно затряслись все четыре конечности?
Когда я нервно напомнила, что лошадка грузится плохо, Катя сказала, что лучше его будет вести Володя — он поспокойнее, а мне самой нужно нервничать меньше. Подъехавший как раз вовремя, чтобы принять участие в любительской постановке «Запихни лошадку в ящик на колесах», один из частных владельцев радостно добавил, что меня лучше вообще удалить куда-нибудь, чтоб под ногами не путалась.
— Колоть будем? — спросила Катя. Но я (мы ж легких путей не ищем) решила, что будем пробовать без лекарств, которые есть яд.
Грузили с прохода, при этом один человек был поставлен охранять зазор между дверью конюшни и бортом коневоза, Володе всучили корду (он по ходу инструктировал Гонга, что надо делать, чтобы стать предводителем табуна), а мы с Катей подталкивали сзади. Со второй попытки все оказались внутри. В этот момент к нам присоединились еще два человека, хором удивляясь, что же это такой хороший, послушный конь не хотел заходить в коневоз.
— Так ходит хорошо, даже без чомбура, — делился впечатлениями один из присоединившихся к процессу. — Кобылы идут на недоуздках, а он сам всегда.
В общем, все, кроме нас с Гонгом, получили удовольствие от спектакля, и участники, и зрители.
Когда двинулись, Гонжик уже смирился с судьбой и стоял спокойно, только несколько раз копнул, когда колдобины проезжали, и отозвался на ржание провожавшей нас вдоль пастуха Фортуны. Дальше ехали под разговоры и байки из конной жизни (с Катей очень интересно кататься), вспоминали, как она забирала нас с Рыжулиным с нашей дачи, да и вообще было что вспомнить…
Правда, не обошлось без курьеза. Когда сели в машину, Катя спросила:
— Знаешь, куда ехать?
— Не совсем, — осторожно сказала я. И, глядя на ее изменившееся лицо, быстро добавила: — Сейчас позвоним, спросим!
Спросили, я передала трубку Кате, чтобы именно ей объяснили, как ехать, а потом, выслушав маршрут и отключившись, она рассказала о своих утренних приключениях.
Оказалось, ей позвонила какая-то девушка, которая выкупила в Ратомке приговоренного на мясо обозничка и попросила перевезти в сарайчик «под Колодищи». И когда они садились в машину, каждая в свою, на вопрос Кати, знает ли она, куда ехать, девушка честно ответила: «Нет».
— Блондинка, — хохотала Катя, — это диагноз! Во-первых, мы не могли найти ту деревню, во-вторых, в нужной деревне катались восьмерками вокруг одного и того же дома, потому что добрые люди посылали все время в разные стороны. А когда она кинулась прямо под машину, чтобы спросить дорогу, даже мой сын поинтересовался, что это она делает… А я уже нервничаю — вы нас ждете… И представь, что я подумала, когда ты сказала, что тоже не знаешь, куда ехать, так, Дзержинский район — и все!
Зато уже на подъезде Катя сообщила:
— Только знаешь, ветсправку вашу так и не передали…
Ёёёёёёёёёёёёёё! — пронеслось у меня в мозгу. Но поворачивать назад уже было поздно.
— Ладно, — обреченно вздохнула я. — На месте разберемся.
Мы уже подъезжали к конюшне.
Гонжика для привыкания поставили в денник, ну, а поскольку без бумажки мы сами знаете кто, табун был отложен до лучших времен. Я, разумеется, понимаю, что это весьма разумно, и сама не хотела бы непонятно кого к своим лошадям пускать, но обидно же, когда несколько раз напоминала забывчивому товарищу, и… Мысленно посылая ветеринару луч чего-нибудь нехорошего, я набрала Олю.
— Как доехали? — бодро поинтересовалась она.
— Нормально, — протянула я.
— А чего так невесело?
— Оль, — убито спросила я. — А когда наша новая справка будет готова? С протоколами анализов? — и замерла в ожидании ответа «ну, недели через две».
— Обещали за три-четыре дня, во вторник буду звонить.
— ОЛЯ!!!! — заорала я. — ОЛЯ!!!!!! Она нам так, очень-очень нужна!!!! Я во вторник буду звонить, да? А то нас в табуууууун и на пааастбищееее не пускаааааююююют!
— Да, конечно, — сказала Оля. — Может, она и уже готова, я просто не звонила, ты не волнуйся.
Потом хозяин фермы показывал варианты размещения и навесов, предложил подумать, и я вернулась к родному коню.
Гонжик к этому времени плакать перестал, был занят любимым делом: трамбовал в себя стог травы.
Познакомились с хозяевами Моравии (как-никак, пока соседка по деннику).
— Ох, какая у него шея! — хором оценили они.
«Значит, не показалось», — подумала я, расплывшись от удовольствия.
Прогулка, правда, была недолгой, и, оставив Гонжика поедать травку и выслушав обещание, что его выпустят в леваду вечером, поехала домой.
Обживаемся
Оглядываясь назад, понимаю, что переезд был одной из самых больших ошибок за весь период моего коневладения. Но вначале ничего не предвещало бед.
Первое время внутри екало, когда подходила к новой конюшне. Но ничего страшного не наблюдалось. Через несколько дней после приезда Гонжик пошел в табун. Процесс стабунивания прошел без меня, но, поскольку погрызенных и поломанных лошадей не наблюдалось, можно было сделать вывод, что все прошло благополучно. Гонжик обзавелся подругой (правда, по моим наблюдениям, это, скорее, она им обзавелась) — красивой мощной гнедой кобылой. Он же как был ветреным, так и остался.
Процесс привыкания прошел совсем не так, как в «Мустанге». В «Мустанге» он первые две недели держался меня, ни с лошадьми, ни с людьми поначалу на контакт не шел, хотя
