И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая
— Он у вас кто, тяжеловоз? — поинтересовались шорники, узнав, что девайс не подошел.
— Нет, — ответила я. — [Американский верховой пони]. Просто большой.
Перешивали сайд долго — еще неделя понадобилась. И наконец я поехала за вожделенным приспособлением.
По счастью, на этот раз многострадальный сайд-пулл оказался впору и остался жить в амуничной.
А раз есть сайд-пулл, его надо обновить. И мы с Гонжиком совершили практически подвиг — поехали одни, напоследок попросив оставшихся не поминать нас лихом.
Вот я не перестану восхищаться этой лошадью. При всем при том, что ему явно было не по себе (как же, кругом столько конеедов!) — стабильно шел вперед. Поначалу, правда, медленно, осторожно обходя все возможные конеедские засады, но без всякого сопротивления.
Несмотря на лыжников, собак, машины и даже рычащий трактор. Даже порысили, более того — как-то неожиданно прыгнули через сугробчик. Не, поймите правильно, я прыгать не хотела, я вообще не прыгаю и хотела по дорожке, но если вокруг конееды…
Как Гонжичка укладке учился
В апреле навалились дела, учеба и прочее, и когда, наконец, добралась до Гонжика, сама этому не верила. Он тоже не поверил. Увидел заблаговременно, когда я шла по дороге, долго всматривался, потом решил, что это оптическая иллюзия, и снова занялся сеном.
— Гонжик! — позвала я.
— Гу-гу-гу! — отозвалась удивленная до крайности лошадь. Встретила, облизала и отпустила занести вещи и затариться вкусняшкой.
Когда все свалили с плаца, я нацепила на несчастного Гонжика кордео и потащила на песочек, твердо вознамерившись довести до конца [курс общей дрессировки] обучение команде «Лежать».
Гонжик моего энтузиазма не разделил, и минут десять мы с ним тягались по плацу под мой нудеж: «Ну, ложись, ну пожалуйста, ну что тебе стоит, а?» Конь вздыхал, начинал нюхать песок и даже копать, но каждый раз, когда я, уже затаив дыхание, ждала, что «вот-вот», обязательно появлялся то грузовик, то кто-то еще, и коник тут же решал, что он стесняется. Зато, когда Гонг, наконец, лег, мои вопли «АЙ, МОЛОДЕЦ!!!!!!! АЙ, БРАВО!!!!!!!!!!!!» перепугали половину конюшни. И лошадь был отпущен пастись.
Я, помня о «голодной лошадке» накануне, решила вначале дать ему попастись, но выяснилось, что у него другие планы, и на траву идти конь отказался. Вернее, он туда сходил со мной вместе, но стоило мне, коварно бросив его там, направиться во двор — он за мной.
— Хорошо, — говорю, — давай пойдем, куда ты хочешь.
Вышла на дорогу и остановилась. Гонжик тут же направился на «задний двор», зашел на середину плаца и остановился, сообщив о своей готовности заниматься. А у меня даже нашего импровизированного кордео не было. Немножко позанимались «голышом», а потом я решила, что неплохо бы закрепить «лежание». Со стороны это, наверное, смотрелось весьма забавно. Хорошо, никто не видел. Я, чуть ли не на корточках, передвигаюсь по плацу, уговаривая лошадку лечь, а он предлагает то рысь в руках, то типа испанский шаг, то кранчи. В конце концов, видимо, сжалившись надо мной, он все же с выражением «нате, подавитесь», видом великомученика и под мои восторженные вопли лег.
Дисциплинированная лошадь
Однажды владелица конюшни рассказала, как ее маленькая дочь помогала заводить лошадей на ночь и вела Гонжика. Правда, тогда он шел за Вестой и Этуалью, и для чистоты эксперимент решено было повторить: удастся ли незнакомому ребенку увести его с выгула, от других лошадей, и довести до конюшни. Я в это время, опять-таки для чистоты эксперимента, пряталась за забором. Ну и… вот.
Это, собственно, к часто возникающим дискуссиям, насколько безопасна и управляема в быту может быть не самая спокойная от природы лошадь, в принципе лишенная «дисциплинарных взысканий». Ни в коем случае не в плане идеологического спора, а исключительно ради того, что… это действительно может быть вполне себе реально.
Новый переезд
1 июня 2011 года в связи с внезапно накрывшим Беларусь финансовым кризисом и, соответственно, резким удорожанием постоя нас покинули Веста с Этуалью — вернулись на Штотц, где к тому времени «сменилась власть». Гонжище очень переживал, первый день постоянно звал их, повсюду искал. Жалко его было неимоверно. Ведь больше ни с кем из лошадей он так и не сдружился.
Но прошло несколько дней, коняжка успокоился, скорешился с Сигурдом, который подбивал мою Сиротинушку на мелкие хулиганства, и все, вроде бы, вошло в колею.
И, скорее всего, наша жизнь так бы и текла, спокойно и равномерно, если бы в моем организме не поселилось шило…
Мне очень хотелось пасти Гонжищу на травке. Не то, чтобы коняга голодал. Совсем даже наоборот. На мой взгляд, так хорошо, как тогда, он не выглядел раньше — гладкий, блестящий, а шкурка, кажется, вот-вот лопнет. Но пастбище — оно ж и есть пастбище, вы ж понимаете.
И тут попалось объявление, обещавшее прелести пастбищно-левадного содержания на лето на конюшне, смотреть которую мы ездили весной. Я как-то крепко задумалась. И позвонила.
Сказанное по телефону желания попробовать не отбило, так что неделю я жила с мыслями «хочется, но колется». Хочется по уже озвученным выше причинам, а колол страх, что, во-первых, владельцы нынешней конюшни, услышав об этой новости, пошлют нас… далеко, и зимовать Гонжику придется под деревцем, под моим балконом. Ну, и еще — что далеко, конюшня незнакомая, мы там опять-таки будем одни, да и ездить неудобно… Сомнениями я замучила всех, до кого смогла дотянуться, а в воскресенье решила поговорить с владельцами конюшни, возложив ответственность за окончательное решение на них: если откажутся брать осенью назад, то и не поедем никуда, потому как от добра журавля не ищут, сами понимаете. Потому что нам было очень хорошо, и до сих пор мне эта конюшня кажется лучшей в зоне доступности. Плохо у нас с этим делом, с выбором конюшен, в смысле. Нет его практически, выбора, чтобы и выгул, и денник нормальный, и люди вменяемые, и сена от пуза, и чтобы собственные тараканы дремали…
Не сказать, что новость владельцев конюшни сильно обрадовала. Скорее, наоборот, но, в конце концов, сошлись на том, что зимовать под балконом они Гонжику не дадут и приют обеспечат. Это обещание по моему требованию было *скреплено кровью* (зачеркнуто) повторено раз пять, прежде чем я относительно успокоилась.
Пять дней меня колотило как в лихорадке,
