Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов
О влиянии Богданова пишет и Алферов: «В разногласиях между Лениным и Богдановым Горький в то время не участвовал. Он как бы сохранял нейтралитет, переживая период отхода от богоискательства. В конце занятий в школе, в начале декабря, А. А. Богданов созвал специальное собрание слушателей, на котором огласил платформу группы “Вперед” и предложил подписать ее согласных с нею. Несколько школьников, в том числе и я, подписали. Алексей Максимович платформы не подписывал. Эта платформа напечатана в приложении к XIV тому сочинений В. И. Ленина 2-е изд. 452 стр. Платформу в рукописном виде я привез в Москву в конце декабря 1909 года, напечатал в маленькой частной типографии в количестве 200 экземпляров и распространил среди подпольных большевистских организаций г. Москвы»[227].
В отличие от Алферова, Панкратов отказался солидаризироваться с группой Богданова: «Когда, наряду с разворотом споров, “впередовцы” начали организационно оформляться от Большевистского центра и от Владимира Ильича Ленина, тогда я лично написал Ленину в Париж письмо о том, что на Капри создается новая группа “Вперед”. На свое письмо я быстро получил ответ, в котором мне рекомендовалось привлечь на позиции Большевистского центра возможно больше товарищей.
Через несколько дней после полученного ответа мы послали второе письмо за подписью пяти учеников из 12.
Через некоторое время наши письма были напечатаны в приложении к 50 номеру “Пролетария” – вместе со статьей Владимира Ильича Ленина. Как только на острове Капри узнали об этом, преподаватели и ученики “впередовцы” резко напали на нас и потребовали отказаться от посланных нами писем…
Мы, конечно, отказались выполнить требование части учеников и преподавателей, а потому нас из школы исключили. После исключения нас из Каприйской школы мы написали 17 ноября 1909 года в Центральный комитет РСДРП обращение, в котором просили разобрать дело и осудить исключение нас из Каприйской школы»[228]. Подписание «платформы» Богданова одними учениками и отказ ее подписать другими вызвал раскол в рядах слушателей, и часть из них покинула Капри, что фактически привело к прекращению деятельности школы.
Философские искания А. Богданова этого периода легли в основу созданной им «всеобщей организационной науки», «тектологии» (1913–1922), постулирующей принципы изоморфизма различных организационных структур, будь то «человеческие коллективы или звездные системы», и «организованного целого, которое больше суммы всех его частей»[229]. По мысли Богданова, Вселенная «выступает перед нами как беспредельно развертывающаяся ткань форм разных типов и ступеней организованности – от неизведанных нам элементов эфира до человеческих коллективов и звездных систем»[230]. Законы организации систем едины для любых объектов, самые разнородные явления объединяются общими структурными связями и закономерностями. В результате взаимодействия изменяющихся элементов Богданов выделил типы организованных комплексов, различающиеся по степени их организованности. Главный принцип выделения комплекса – несводимость целого к сумме всех его частей, при этом чем больше отличие целого от суммы самих частей, тем более это целое организованно. В организованных комплексах целое больше суммы всех своих частей – это и есть главный постулат философии коллективизма. В неорганизованных комплексах целое меньше суммы всех своих частей. В нейтральных комплексах целое равно сумме всех своих частей. Теория организации Богданова может быть поставлена в один ряд с универсальными системами знаний: таблицей Д. Менделеева, биогеохимией В. Вернадского, теорией биогеоценозов В. Сукачева и Н. Тимофеева-Ресовского.
Золотарев вспоминает, что на Капри изыскания ученых-естествоиспытателей вызывали огромный интерес в силу всеобщего увлечения наукой как будущей основой построения нового общества. Золотарев упоминает аббата Джузеппе Пиацци (1746–1826), итальянского священника, математика, астронома, иностранного Почетного члена Петербургской Академии наук, наблюдавшего за деятельностью Везувия, и немецкого зоолога Антона Дорна, устроившего биологическую станцию для наблюдения за жизнью морских обитателей, ставшую прообразом для станций подобного рода во всем мире. Горький нередко ходил к живущему на острове немецкому астроному доктору Мейеру (тому самому, с которым издал совместно книжку в помощь сицилийцам, пострадавшим от землетрясения 1908 году): «Алексей Максимыч нередко ходил к Мейеру любоваться звездами и слушать его рассказы о звездах. У Мейера был прекрасный телескоп. Этим он, конечно, немало вложил если не своих знаний, то своего восторга перед Вселенной и ее тайнами, этот немецкий астроном»[231].
Будучи сотрудником многочисленных журналов, Горький, по словам Золотарева, часто повторял: «Особенно важно в журналах дать исчерпывающую хронику того, что делается на Земле – планетарную хронику», – это любимое слово в устах Горького того времени. «Надо заставить читателя, каждого читателя, где-нибудь в Чухломе или Городце слышать шаги истории. Надо дать хорошие биографии писателей, ученых, вообще всякого дела искусников»[232]. Позднее он осуществил это желание показать народу его мощь в серии «Жизнь замечательных людей», которую стал вести, вернувшись в Россию после амнистии 1913 года.
О других аспектах философии коллективизма, которые обсуждались на Капри, Золотарев вспоминает так: «После болгарско-турецкой войны Алексей Максимыч все чаще стал говорить о будущей войне с Германией и Англией, даже предлагал спориться – ставить заклад какой угодно, начиная с двугривенного. Все чаще стал говорить о тех тяжелых последствиях, какими грозит нам близкое будущее, и о том, что европейцы прогонят нас в Азию. Вместе с этим прогнозом у Алексея Максимыча появилась любимая тема – две души. Одна азиатская, косная, ленивая, вообще со всеми отрицательными качествами, другая европейская, активная и, значит, благодатная, наделенная всеми качествами, необходимыми для развития человека и человечества. Рядом с этою темою, встала тема индивидуализма и коллективизма. Мещанин как носитель индивидуализма, предназначенный историей к гибели, и коллективизм – создание социалистического разума, которому предстоит жить. Если в прежние годы на Капри из иностранных писателей Стриндберг был одним из усердно хвалимых и рекомендуемых для чтения Горьким, то теперь интерес перебросился к немцу идеалисту химику Оствальду, и его идея всеобщего и единого для всей земли мозга, идея объединения ученых всего мира, стала любимой на Капри»[233]. В. Ф. Оствальд, лауреат Нобелевской премии по химии 1909 года, был выдающимся организатором науки, автором «энергетической» теории в натурфилософии, одной из разновидностей «физического» идеализма. Идеи Оствальда, считавшего единственной реальностью энергию, были близки Богданову и Горькому. Золотарев в своих воспоминаниях так характеризует планетарную утопию философии коллективизма: «Слово планетарный получило хождение на маленьком острове, и планетарные задачи
