Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.
– Туберкулез, Самсон. Последняя стадия. – А потом, отвернувшись к окну, добавил: – Ничего не изменишь. Каждому свое.
Мне показалось, что эти слова он произнес скорее для самого себя, нежели для меня. Наступила неловкая пауза, но, тут же спохватившись, Тихон повернулся и уже как ни в чем не бывало сказал:
– Ты большое дело сделал, Самсон. После того как ты покалечил этих отморозков из пресс-хаты, им больше не жить.
– Я что, кого-то из них убил?!
– Да нет. Они все живы, – поняв мое беспокойство, успокоил меня вор в законе. – Просто мы раньше не могли до них дотянуться, чтобы спросить как полагается за все их гадские поступки. А теперь их раскидали по хатам, и каждого ждет этап на зону. А там уже дело времени. Мы отписали по всем зонам, так что им нигде не спрятаться, – объяснил вор.
Я не нашелся, что ответить, и просто понимающе кивнул головой.
– Кроме того, я уже отослал Ермаку маляву, чтобы поблагодарить его за достойного преемника.
Вспомнив, как меня метелили последние несколько дней и что мне пришлось пережить, я только изобразил слабое подобие улыбки. Где-то в душе я понимал, что сейчас, находясь рядом с вором в законе, могу хоть на какое-то время расслабиться и ни о чем не думать.
– Ты не переживай, Самсон. Больше тебя здесь никто не тронет. Слово даю. Да и менты уже поняли, что ломать тебя бесполезно. Сейчас подлечат тебя, и пойдешь на зону. Ты прошел то, что не многим удается пройти, – многозначительно закончил свою речь вор в законе, и эти слова подействовали на меня лучше всякого лекарства.
Уже через месяц я ушел на зону строгого режима, где мне сразу предложили стать смотрящим, так как тамошнего смотрящего отправляли на крытый режим. Больше кандидатур не выдвигалось, потому что вслед за мной пришла воровская малява, где черным по белому было написано о моих заслугах. Да и тюремная почта всегда работает без перерывов и выходных…
* * *
Написание письма так увлекло меня, что я терял чувство времени. Вот и сейчас, когда я решил передохнуть, то заметил, что за окном уже начинался рассвет. Так как сегодня меня ждали важные дела, я решил немного поспать.
Проснулся я от того, что меня будил шнырь.
– Самсон, вставай. Поверка уже через пять минут начнется.
Нехотя я поднялся со шконки и пошел на пересчет.
После того как мой отряд был посчитан, ко мне подошел Матрос.
– Здорово, Самсон.
– И тебе не хворать, Матрос, – без особой радости ответил я.
Больше всего в тюремной системе меня убивали поверки. Да. Именно они. Не БУРы, не кичи, а поверки. В любую погоду ты должен был выйти на плац и стоять там больше часа, ожидая, пока посчитают всю зону, в которой численность сидельцев иногда достигала двух, а то и трех тысяч человек. Вот и сегодня, выйдя из барака, я увидел, что начал накрапывать мелкий противный дождь. За время поверки он только усилился.
Матрос, видя, что я не в настроении, по-тихому удалился. Я поймал себя на мысли, что что-то меня тревожит, но вот только что – непонятно. По приходе в барак я позвонил домой, но там все было в норме. Списав это на плохое настроение, я попытался отвлечься, подумав о предстоящей встрече с «хозяином». Время подходило к девяти, и сейчас у ментов была планерка, а вот после нее я и собирался заявиться к нему на разговор.
Выпив свою порцию таблеток, я прилег на шконку. В моей голове роились разные мысли, но главной из них был один вопрос: а правильно ли я поступаю, подписавшись договориться с ментами об открытии мебельного цеха? Но, прокрутив еще раз все «за» и «против», не находил тех железных аргументов, которые бы указывали на неправильность моего решения.
Наконец, устав переливать из пустого в порожнее, я посмотрел на часы. Можно было идти. Надев чистую рубашку, я отправился на разговор. Войдя в ДПНК, спросил, на месте ли «хозяин», на что услышал, что тот со вчерашнего дня на больничном. На секунду это сбило меня с толку, но я тут же поинтересовался, на месте ли начальник режимной части. Оказалось, что тот куда-то отошел, но обещал быть через пятнадцать минут. Позже, вспоминая и прокручивая эти события, я удивлялся, как мог не заметить, что в тот момент мне все указывало на то, что не стоит этого делать; но тогда я не обратил на это внимания. В принципе, как обычно это у нас бывает, мы не видим или не хотим видеть очевидного, ссылаясь на обстоятельства. А ведь судьба почти всегда дает нам какие-нибудь подсказки, и нужно просто уметь их подмечать.
Торчать пятнадцать минут в «мусорской» мне не хотелось, и я вышел в зону. Здесь уже начиналась жизнь. Каталы сбивались в кучки и думали, где бы им сегодня «покатать». Наркоманы носились по зоне в поисках дозы. И прочее, и прочее…
Наконец из ДПНК вышел нарядчик и сообщил, что начальник режимной части появился. Я отправился к нему. По сути, это был второй человек в зоне, если не сказать – первый. Ведь именно он отвечал за любые ЧП в зоне, и поэтому все нововведения в первую очередь согласовывались с ним. Что же касается меня, то к нему я собирался зайти после разговора с «хозяином», чтобы не получилось, что я прыгаю через голову. Но раз тот находился на больничном, то вопрос решался сам собою. Войдя в кабинет, я сухо поздоровался.
Удивленный взгляд режимника говорил о том, что он никак не ожидал моего появления у него в кабинете.
– Проходи, Кузнецов, – он указал на стул за длинным столом, за которым, скорее всего, проводились разного рода совещания. – Что привело такого авторитетного человека в мою скромную обитель?
Начальником режимной части был сибиряк по фамилии Кацуба, ростом почти под два метра и недюжинной силы. В отличие от остальных ментов он никогда не боялся ходить по зоне в одиночку. Мужик он был резкий, но справедливый. Мог впаять за нарушение месяц кичи, а мог и с легкой руки амнистировать человека из БУРа. Кацуба давно уже работал в колонии и прекрасно разбирался в мастях. Как все сибиряки, он был честным и открытым человеком, а поэтому чувствовал фальшь за три километра. К примеру, подкатит к нему какой-нибудь фраер и начнет «жевать» про сложную свою жизнь, выпрашивая лишнее свидание. Так вот, Кацуба внимательно выслушает того, а потом просто пошлет куда подальше со всеми его горестями. А подойдет к нему авторитетный человек и без всяких там заездов попросит передать в БУР теплые вещи и чай – так тот без разговоров даст распоряжение своим подчиненным, чтобы пропустили грев. Вот таким был начальник режимной части.
– Я по делу, – коротко ответил я, присаживаясь на стул.
– Интересно послушать, какие могут быть дела у смотрящего с режимником, – в глазах Кацубы сквозил неподдельный интерес.
– Я тут подумал на досуге о нынешней жизни в зоне и пришел к выводу, что жизнь наша лучше не становится, да и у вас проблем не убавилось, хотя правительство обещало.
