Франсуаза Важнер - Госпожа Рекамье

Пульхерия возобновила совместную жизнь с мужем и к сорока годам остепенилась, не утратив ни обаяния, ни привлекательности «брюнеточки» (прозвище, данное ей г-жой де Жанлис) с колким темпераментом. В прежние времена Пульхерия сталкивалась с г-жой де Сталь на сложной почве любви: вторая увела у первой Матье, та отомстила, отбив у нее Риббинга, шведского «красавца-цареубийцу», а потом Адриана де Мёна. Добавим для полноты списка, что они делили между собой благосклонность епископа Отенского… Неудивительно, что г-жа де Сталь оскорбилась тем, что Жюльетта предпочла общество неунывающей Пульхерии тяжелой атмосфере Мелена.

У г-жи де Сталь были неприятности: она только что купила замок Серне, под Франконвилем, не имея возможности приобрести замок Акоста у его хозяев, Кастеллане, и всё это с упорной, хоть и иллюзорной мыслью быть поближе к Парижу. Но она не получила позволения жить там: 8 апреля ей было приказано выехать за сорок лье от столицы… Как обычно, она попыталась получить отсрочку… Однако Фуше слишком часто шел ей навстречу, так что его господин призвал его к порядку, узнав в Польше от своей контрполиции, что баронесса из баронесс упорно наведывается тайком в Париж. Г-жа де Сталь хотела присутствовать при выходе «Коринны», но после 25 апреля была вынуждена смириться и выехать в Коппе.

«Коринна» была откровенным успехом: автор был узнан под (приукрашенными) чертами поэтессы и мыслительницы, чьему гению подчинено всё произведение. Коринна, как до нее Дельфина, сталкивается с обществом и погибает. Но Коринна обладает всеми свойствами таланта и умственного превосходства. Ее метания между любовью к молодому англичанину-конформисту и творческой независимостью, ее одиночество, ее несчастье нашли возвышенный отклик, облагороженный ее духовным превосходством. Коринна — тоже героиня романтического типа, и первые читатели узнали в ней, как в «Атале», «Рене» или «Валерии», стилизацию и выражение их собственной чувственной жизни… К этому наверняка добавился ореол преследований, жертвой которых стала г-жа де Сталь. Вся Европа читала «Коринну» и восторгалась как героиней, так и автором. Гёте тепло поздравил ее.

А Наполеон пришел в раздражение: действие романа происходило в основном в Риме, главными героями были англосаксы, сама Коринна была наполовину англичанкой, наполовину итальянкой, и ни слова о французах, об их завоеваниях, присутствии в Италии, ни слова о нем! Для него эта книга была полной дребеденью, он не имел никакого желания отождествлять себя с хилыми мужскими персонажами, ему была отвратительна эта женщина, что портрет, что оригинал, чтобы ноги ее больше не было ни в Париже, ни во Франции, ни под каким предлогом, пусть запрется в своем Коппе, он даже слышать о ней не желает!.. Надо отдать ему должное: на Святой Елене он признает, что г-жа де Сталь была наделена большим талантом. Жаль только, самой ее тогда уже не было.

По выходе своего «бестселлера» г-жа де Сталь получила еще один отрицательный отзыв — от Проспера де Баранта, который не обрадовался, узнав себя частично под чертами Освальда, молодого англичанина, так мало любившего Коринну. Как наивен милый Проспер! Разве он не знал, что любой писатель, желает он того или нет, — людоед? А г-жа де Сталь, надо отдать ей должное, была в этом плане не самой циничной.

Ее простодушие и безрассудство порой завораживали. От выхода своей книги она ждала смягчения своей тягостной участи, совершенно не сознавая, что ее успех работал против нее!

Жюльетта это прекрасно понимала, однако отправила книгу Шанманьи, бывшему тогда министром внутренних дел, с которым сохранила хорошие отношения и который был ей обязан спасением своего ребенка, когда тому грозила потеря зрения после несчастного случая.

В начале лета 1807 года г-жу де Сталь славили наперебой. Но хотя «Коринна» познала триумф, положение ее автора никогда не было более гибельным в личном плане: отныне она стала узницей Коппе. Ее роман чудесным образом преодолевал границы, но сама она, по решению Наполеона, была выслана в Швейцарию. На его стороне была сила, на ее — ошеломляющее жизнелюбие. Европа, ее настоящая родина, была ей заказана, Коринна не могла больше разъезжать по ней. Ну и пусть, у нее есть замок: пусть теперь Европа приезжает туда…

Коппе, европейский салон

В конце весны уехал Пиньятелли: он очень ослаб и, решившись искать исцеления под более милосердными небесами, отправится в Пиренеи. Оттуда он не вернулся. Всё это было невесело, и Жюльетта решила поехать в Коппе.

2 июля она покинула Париж в своей карете, со своими слугами, горничной и Эльзеаром де Сабраном в качестве спутника. Как обычно, она продвигалась небольшими переездами. Всё шло хорошо до самого Мореза, в Юре. Там карета опрокинулась в пропасть. Лошади и форейторы разбились насмерть, Жюльетта и Эльзеар отделались неопасными ушибами. По счастью, баронесса, выехавшая их встречать, посадила их в свой экипаж и привезла в Коппе. Г-жа Рекамье вывихнула ногу и пережила сильное потрясение.

После этой непредусмотренной черной полосы Жюльетта наконец-то увидела вотчину своей подруги, поместье Коппе: замок, перестроенный в XVIII веке, на небольшом холме за Женевским озером, неподалеку от Ниона. На севере — голубоватые очертания Юры, на юге, в сторону Женевы, — роскошный горизонт, над которым возвышаются ледники Монблана. Жилище просторное, приветливое, богато обставленное: красивые портреты, античные бюсты, гобелены из Обюссона, ковры из Савоннери, мебель по большей части из парижских апартаментов Неккера отражали классицизм высшей пробы и роскошь, не лишенную величия.

В центре первого этажа, со стороны озера, парадная галерея, переделанная в библиотеку, а при случае — в театральный зал, выходила на террасу, украшенную розовыми кустами, и на тенистый парк в английском стиле. Летняя игра света, щедрая природа, менявшая свой облик с каждым часом дня, волшебство сумерек на розоватых горных вершинах, берега одного из самых красивых озер Европы превращали Коппе в чарующее, обворожительное место…

Комната Жюльетты была восхитительна: сочетание бледно-зеленых оттенков принесли бы облегчение самой сумрачной душе. На китайской бумаге райские птицы летали среди невесомых стилизованных ветвей. Балдахин кровати в стиле Людовика XVI прекрасно гармонировал с другой мебелью, также обтянутой узорчатым златотканым шелком. Небольшой письменный стол в уголке, покрытый кожей бронзового цвета, под бесстрастным взглядом бюста Неккера, завершал целое. Свежесть и веселость этого убранства, словно предназначенного для юной девушки, наверняка должны были отогнать «черных мотыльков»…