Борис Соколов - На берегах Невы

Сергей Нечаев был узколобым фанатиком. Деспотический по натуре, он не терпел оппозиции. Сын маляра из Иваново-Вознесенска, он тоже вначале был маляром. Однако, будучи очень упорным, он выучился и сдал экзамены на учителя, и стал директором торгового училища в Петербурге. В двадцать один год он поступил в Петербургский университет и сразу влился в революционное движение. Через год он уже был лидером своего революционного кружка. Вскоре он образовал кружки не только в Ивано-Вознесенске, но в Петербурге и в Москве. Каждый кружок состоял из пяти членов, был «пятёркой». Большинство участников не вдавались в подробности революционной доктрины Нечаева, но были заражены его энтузиазмом и поддались его напору. Среди участников были не только студенты, но и дворяне, рабочие, служащие, отставной офицер и даже девицы. Кроме этих четверых было осуждено ещё семьдесят шесть человек. Нечаев выдавал себя за эмиссара коммунистического Интернационала, находящегося в Женеве и возглавляемого Михаилом Бакуниным. Однако по ходу следствия выяснилось, что Нечаев был самозванцем, и эта организация не имеет к нему никакого отношения. Нечаев требовал абсолютного повиновения. Для этого он внедрил систему взаимной слежки. Каждый член пятёрки был обязан делать регулярные отчёты Нечаеву на остальных четырёх. Нечаев ввёл практическую этику, заключающуюся в том, что только то было хорошо, что шло на пользу организации. И он слов на ветер не бросал.

Публику больше всего интересовал вопрос, за что убили Иванова[4].

Один из подзащитных, Кузнецов, студент сельскохозяйственной академии, дал следующее описание убийства.

— Это было злодейское преступление. Иванов был моим другом. Я любил его. Он был добрый парень, но немного упрямый и независимый в своих суждениях. Между ним и Нечаевым очень скоро возникли трения. Мой друг возражал против Нечаевской диктатуры. Ему не нравились отдельные идеи и факты поведения Нечаева. Конфликт скоро стал заметен и другим членам организации. Это именно тогда Нечаев стал подговаривать убить Иванова. Он собрал членов пятёрки и сказал, что Иванова надо ликвидировать, поскольку «он опасен для нашей организации».

Кузнецов действительно раскаивался:

— Я особенно был против, но Нечаев только повторял, что он должен умереть.

Нечаев просто приказал им заманить Иванова в пустынное место, и ничего не подозревавший Иванов согласился пойти. Ему сказали, что якобы надо забрать печатный пресс.

— Как только мы вошли в беседку, Нечаев бросился на Иванова и схватил его за горло. Иванов отбивался и кусал Нечаева за руки до крови, он старался кричать. Тогда Нечаев вынул револьвер и выстрелил Иванову в висок. Остальные были слишком ошарашены, чтобы двигаться, но не Нечаев. Он обыскал карманы Иванова и послал нас за камнями. Нечаев же и привязал камни шарфом.

Но через несколько дней тело было найдено, а Нечаев с помощью фальшивого паспорта уже ехал в Женеву.

Однако, Нечаев не только не оставил своих убеждений, но и никогда не раскаялся в убийстве. Наоборот, он с гордостью заявлял, что он пошёл на убийство «во имя революции», и что он имел на это полное право. Он верил в новую мораль, согласно которой, всё хорошо, что на пользу революции. «Дружба, любовь, честь и совесть — всё должно быть принесено на алтарь революции», — утверждал Нечаев. Человеческую мораль он обозвал «буржуазными глупостями».

В статье «Кто не с нами — тот против нас», Нечаев сказал о случае с Ивановым: «Членство в группе является вечным, незыблемым и нерасторжимым. Всякое отклонение от установленной политики означает, что данный индивидуум должен быть уничтожен как отгнивший член. Изгнание из группы означает одновременно и изгнание из числа живущих. Смерть для всех, кто дезертирует из революции или проявляет признаки непослушания. Человек, вступающий в коммунистическую организацию, должен ограничить свои привязанности членами группы».

В Нечаевском «Катехизисе революции», который нашли после ареста соучастников, он подробно объясняет всю организацию: «Коммунист может чувствовать привязанность только к тем, кто уже показал себя активными коммунистами. Степень дружбы или других обязательств по отношению друг к другу определяется единственно нужностью этих отношений революции».

Нечаев развил эти идеи в журнале «Коммуна», который появился в Лондоне в 1872 году: «Люди глупы и должны быть направляемы революционной частью человечества. Коммунистическая партия должна руководить людьми неограниченной, деспотической властью. В свою очередь, коммунистическая партия должна управляться деспотической властью небольшого комитета или единовластного лидера»[5].

14 августа 1872 года Нечаев был арестован в Женевском ресторане. Опять же интересно, что ни один из революционеров, боровшихся против русского правительства, начиная с Герцена и ранее, никогда не испытывал материальных затруднений и всегда имел возможность заниматься только революционной деятельностью и ходить по ресторанам. Швейцарский суд решил, что он никакой не борец, а просто уголовник, и выдал Нечаева России. 20 января 1873 года Нечаева привезли в Москву и приговорили к двадцати годам заключения в крепости за умышленное убийство, совершённое при отягчающих обстоятельствах, связанных с организацией и применением технических средств, а также попыткой скрыть улики преступления. Нечаев умер через девять лет в камере № 5 Петропавловской крепости. В то время в Царской России не было смертной казни.

— Таким образом, — сказал Истомин, заканчивая историю, — Нечаев действительно предвосхитил всю теперешнюю большевистскую политику. Но, возвращаясь к нашей проблеме, я одобряю ваш план, если у вас хватит мужества его выполнить.

И мы начали обсуждать приготовления к пятнице.

Было жутко холодно вечером в эту пятницу. Улицы и переулки были затянуты ледяной коркой. Наш автомобиль медленно двигался по Выборгскому шоссе, пытаясь не соскользнуть в кювет.

Я терял терпение и у меня сорвалось:

— Так мы никогда не доберёмся.

Демидов улыбнулся.

— Мы не можем избежать того, что должно случиться непременно пробормотал он.

Мы приехали. Было почти одиннадцать вечера. Дом номер 14 стоял в молчании своей зимней спячки. Все окна были закрыты, и только пара тусклых огоньков мерцала через стёкла. Мы проползли ещё четыре квартала и остановились. «Здесь, — прошептал Демидов. — Здесь у Ленина встреча с кем-то из своих. Ленин только что приехал из Финляндии и теперь живёт в квартире Фофанова. Это недалеко отсюда, но у них там сильная охрана. Мы пробовали добраться до него там, но безуспешно. Но он приходит сюда, в квартиру 23, в которой живёт Николай Кокко, большевик с завода «Айвас», чтобы встретить своего друга. Никаких автомобилей рядом с домом нет, таким образом выходит, что Ленин отправил своего шофера домой. Шофера зовут Стефан Гиль».