Александр Пресняков - Над волнами Балтики

- Значит, два метра? Ну хорошо, - повторяет Дроздов и подзывает меня с Бунимовичем: - Вы, молодцы, не тушуйтесь в атаке. Главное - высоту как положено выдержать. Будем у Толбухина маяка пролетать, не забудьте свою высоту скорректировать. На башне, у самого верха, кольцо белой краской для нас нарисовано. По высоте оно точно на двадцать пять метров над уровнем моря находится.

- Это вы нам и вчера говорили, - улыбается Бунимович. - Еще добавляли, что главное в первой атаке - ударить внезапно, ошеломить фашистов новым приемом, не дать им опомниться и оборону свою подготовить.

- Значит, и это сказать не забыл? - удивленно промолвил Дроздов и вдруг от души рассмеялся. - С этим ударом у меня уже голова закружилась. Только и думаю, как бы чего не забыть. Хочется каждую мелочь припомнить. Дело-то больно серьезное, трудное. Требует навыков, опыта. Мы этот опыт когда-то крупицами собирали, на полигоне по элементам до тонкости шлифовали. Вот и пытаюсь вам все втолковать до полета. А погодка, погодка-то какова! запрокинул он голову. - С ясного неба фашисты нас ждать не должны. Знают, при солнышке мы не летаем. Значит, внезапность удара пока обеспечена.

...Серые волны, искрясь и сверкая от солнечных бликов, быстро проносятся под фюзеляжем. Прямо по курсу темной полоской маячит Кронштадт. Шаровый купол собора как огромная башня возвышается над низким берегом острова-крепости.

Снизившись к самой воде, Дроздов направляет машину прямо на купол. Под ним высота метров десять, не больше. Под нами - примерно двенадцать. Постепенно он жмется все ниже и ниже. Мы маневрируем следом за ним. Фронт почти рядом - у Сестрорецка. На фоне воды мы сумеем быстрее укрыться от наблюдения с финского берега.

Купол приблизился. Вместе с приземистым контуром берега он постепенно вздымается, будто гигант вылезает из пены прибоя. Отвернув, огибаем прибрежную кромку. Под нами мелькают бетонные стены фортов и причалов, пирсы и молы, казармы, хранилища. Всюду снуют, копошатся фигурки матросов. Кажется, им нет числа. Сняв бескозырки и каски, они машут нам на прощание.

Под нами твердыня Балтийского флота - Кронштадт! Его исполинские орудия бьют по фашистам. Днем и ночью крупнокалиберные снаряды уничтожают врагов под Урицком, под Пулковом, около Стрельны, под Ропшей и Кипенью. А сколько его моряков бьются у стен легендарного города! Смелостью, яростью, неукротимой отвагой и лихостью славятся их батальоны, полки, бригады. В тяжкое время голодной блокады Кронштадт, как заботливый любящий брат, поделился последним куском с Ленинградом, дал ему хлеб, и крупу, и остатки консервов. Многих он спас от голодной смерти...

Впереди, чуть левее, появился Толбухин маяк. Его вершина тонкой иглой врезается в небо. Башня из красного кирпича стремительно приближается. Почти у ее верхушки виднеется белая полоса. Вот она, наша заветная высота, высота, на которой торпедоносцы бросают торпеду, завершая лихую атаку. Два с половиной десятка метров. Чуть-чуть выше мачт и других корабельных надстроек. Только с такой высоты длинное тело торпеды благополучно уходит под воду.

Плавно подтягиваю штурвал, и машина взмывает на уровень белой отметки. Фиксирую взглядом метраж удаления от воды. Его обязательно нужно запомнить, больше того - затвердить себе накрепко. Торпеда ошибок не терпит. Бьется об воду и тонет, если бросают чуть выше или ниже. И сразу насмарку весь трудный полет, весь смысл смертельного риска...

Суша уже далеко позади. Перед нами лишь море и небо.

Небо! Огромное, синее, чистое! Оно как сплошной бирюзовый шатер распахнулось до самых краев горизонта. Ниже раскинулась водная даль. Море, вздымаясь ленивыми серыми волнами, сверкает и плещется, будто бы дышит под самолетом.

* * *

- Командир! Остров Гогланд по курсу.

Впереди, над обрезом кабины штурмана, виднелась всхолмленная длинная полоса.

Остров Гогланд двадцатикилометровой гористой грядой протянулся с юга на север, разделяя Финский залив на две части: западную и восточную. В восточной большие суда противника появляются редко. Наши штурмовики и пикировщики надежно перекрывают этот район. Зато в западной части фашисты чувствуют себя в безопасности. Днем туда мы летим впервые.

Довернув самолет левее, ведущий ложится на курс обхода острова с юга. Прижимаясь к воде, летим по касательной к берегу.

- И зачем под берег полезли? - волнуется Кошелев. - Сами себя обнаружить хотим. Там же у финнов посты наблюдения.

Не уяснив себе цели маневра ведущего, отвечаю как можно спокойнее:

- Аэродромов на Гогланде нет. А посты нас, наверное, давно обнаружили. На таких островах, как Нерва и Соммерс, их у финнов достаточно.

Успокаивая Кошелева, я в душе разделяю его волнение. Если фашисты обнаружат торпедоносцы, "мессершмитты" перехватят нас запросто. По южному берегу Финского залива аэродромов у них достаточно. Но командир, видно, тоже об этом думает. Он понимает цену внезапности...

Кончается остров на юге пологим мыском. Пролетев чуть мористее, огибаем его и берем курс на запад. Оборвавшись, береговая черта исчезает за самолетом. Теперь мы опять над безбрежной морской стихией.

Минуты тянутся медленно. На воде до самого горизонта не видно ни мачт, ни дымков. Где и когда повстречаем противника? Пока впереди только гладкие серые волны да одинокие белые чайки.

Внезапно ведущий качает машину с крыла на крыло. Это сигнал: "Разомкнись для атаки". Значит, он что-то увидел. Но где? Кошелев мечется по кабине. Он, как и я, ничего не видит.

Скорость гасится медленно, и так же медленно машина ведущего уходит вперед. Накренившись, Дроздов маневрирует вправо. Опять в поле зрения берег Гогланда. До него километров десять - двенадцать.

- Сторожевик и транспорт по курсу! - кричит исступленно Кошелев. Кажется, Дроздов атакует сторожевик. Доверни чуть правее, бросим по транспорту.

Только теперь я увидел фашистов. Сначала - транспорт, потом, чуть левее, - сторожевой корабль. Дистанция около четырех километров. Бурунного следа за ними нет. Может, увидим, когда подлетим поближе?

Отпустив ведущего метров на двести, разгоняю машину до скорости сбрасывания. Одновременно "щупаю" высоту. Волны мелькают под самолетом. Кажется, нужно немножечко выше. Пальцами плавно тяну за штурвал.

Двадцать пять по Толбухину. Это уж точно!

- Транспорт без хода. К нам правым бортом под семьдесят градусов. Целься по центру! - командует Кошелев.

Правильно, Петя. Теперь и я вижу, что транспорт не движется и борт нам подставил. Нужно точнее прицелиться и самолет провести как по струночке.

Борт сторожевого корабля окаймляется вспышками. Трассы снарядов и пуль устремляются к самолету Дроздова. Изменив высоту, он резким движением бросает машину левее.