Элмер Поттер - Адмирал Нимиц

Глава 7. БИТВА ЗА МИДУЭЙ

На рассвете 3 июня основные офицеры штаба Нимица уже находились на своих местах. Вскоре после 4 часов утра’ американские станции радиоперехвата начали улавливать обрывки радиопереговоров, указывающие на необычную, возможно, вражескую, воздушную активность в районе восточных Алеутов. Датч-Харбор действительно подвергся воздушному налету, но, похоже, сообщение с этой базы не пошло дальше адмирала Теобальда, который находился в море и соблюдал радиомолчание. Однако анализ перехватов в конце концов убедил штаб, что над Датч-Харбором действительно появились вражеские самолеты.

Адмирал Нимиц оценил этот факт как обычную воздушную разведку противника — вероятно, транзитными самолетами, — а не как часть японского оперативного плана, развивающегося строго по графику. Даже если бы он мог знать наверняка, что эти самолеты взлетели с японских авианосцев 2-го ударного соединения, он все равно не смог бы сказать с уверенностью, что Мидуэй является главной целью противника или что 1-е ударное соединение Нагумо полным ходом идет в тумане с северо-запада для атаки на Мидуэй. Лучшим доказательством тому стало бы обнаружение идущего к атоллу из Сайпана более тихоходного соединения вторжения.

Прошло несколько часов без новых известий с севера и совсем никаких с запада. Наконец чуть позднее И утра (в 12:30 по времени Перл-Харбора) ожила кабельная линия связи с Мидуэем. Она продублировала отчет, переданный по фрагментам с «Каталины», патрулирующей в 700 милях западнее: «Главная группа… азимут 262, дальность 700… одиннадцать кораблей, курс 090, скорость 19». Девять В-17, стоявшие наготове на Мидуэе как раз на случай такого контакта, быстро взлетели и направились на запад для бомбежки приближающейся вражеской эскадры. А в Перл-Харборе коммандер Морис Е. Кертис, штабной офицер — связист, торопливо доставил сообщение о контакте в кабинет Нимица, где адмирал совещался с Лейтоном. Нимиц взглянул на депешу и внезапно выпрямился.

— Лейтон, — возбужденно спросил он, — вы это уже видели?

— Что это, сэр?

— Обнаружены японские корабли!

Нимиц улыбался. В этом не было ничего необычного, потому что он часто улыбался. Однако сейчас он буквально сиял. Лейтон назвал это «ослепительно белой улыбкой».

«Она просто вспыхнула, — вспоминал Лейтон, — словно кто-то поднял на окне шторы и впустил в комнату солнце. Его улыбка и голубые глаза просвечивали человека насквозь». Нимиц успешно скрывал свою встревоженность, но не сделал даже слабой попытки скрыть облегчение. Он протянул депешу Лейтону.

— Это должно согреть вам сердце, — сказал он, усмехнувшись. — И избавит нас теперь от всех сомневающихся. Им достаточно лишь взглянуть на это, чтобы понять — все, что я им говорил, было правильно.

Хотя на американских оперативных соединениях почти наверняка приняли переданное «Каталиной» сообщение о контакте, связисты прибегли к элементарной предосторожности и продублировали его, переслав адмиралу Флетчеру. Нимиц, имея в виду двусмысленное выражение «главная группа», предупредил: «Это не является, повторяю — не является ударным соединением противника». Он добавил, что пока обнаружено лишь соединение вторжения, и напомнил Флетчеру, что японские авианосцы должны нанести удар с северо-запада на следующее утро. Шансы обнаружить их 3 июня были слабыми из-за плотной облачности, накрывшей океан почти до самого Мидуэя.

К концу дня 3 июня Нимиц уже знал, что Датч-Харбор утром бомбили и что над Алеутами сбиты четыре японских самолета. С Мидуэя ему сообщили, что В-17, высланные против соединения вторжения, обнаружили его на расстоянии 570 миль от атолла и атаковали. Летчики доложили, что их бомбы попали в два линкора или тяжелых крейсера и в два транспорта, — однако эти новости в штабе восприняли с определенной долей скептицизма. Ранним вечером четыре «Каталины» взлетели с Мидуэя, чтобы атаковать соединение вторжения торпедами при лунном свете. Нимиц переслал эту информацию в соответствующие инстанции, а затем отправил на Мидуэй и командирам оперативных соединений особое послание: «Ситуация развивается так, как ожидалось. Авианосцы, наша наиважнейшая цель, вскоре будут обнаружены. Возможно, уже завтра вы сможете задать им жару». А заключительные слова записи, сделанной Нимицем в оперативном журнале 3 июня, оказались пророческими: «От развития событий в ближайшие два или три дня может зависеть весь ход войны на Тихом океане».

Хотя лишь считанные люди на Оаху точно знали, что происходит или чего следует ожидать, все ощущали витающую в воздухе напряженность. На закате штаб флота, еще не зная, что запланированная японцами воздушная разведка была отменена, объявил по 14-му округу ВМС воздушную тревогу. Военно-морские верфи в Перл-Харборе погрузились во тьму. Станки в ремонтных мастерских выключили. Рабочие и морские пехотинцы развернули пулеметы. Грузовики блокировали ворота. На стоящих в гавани кораблях заняли свои места расчеты орудий. В армейских казармах многих пациентов выписали из госпиталя, чтобы освободить места на случай поступления раненых. А в Гонолулу подняли по тревоге работников гражданской обороны.

Мало кто из офицеров штаба спал в ту ночь. Один из них вспоминал, что адмирал Нимиц дремал на кушетке в своем кабинете — отсыпался впрок перед ожидающими его двумя-тремя бессонными сутками, но готовый к любой неожиданности. Примерно в два часа ночи работающие круглосуточно штабные связисты приняли и передали Нимицу донесение от «Каталин», пересланное через Мидуэй. В нем сообщалось, что торпедированы два корабля приближающейся эскадры вторжения.

На рассвете 4 июня весь штаб находился на своих местах. Штабные офицеры знали, что, едва солнце взойдет над Мидуэем (на полтора часа позднее, чем в Перл-Харборе), «Каталины» вылетят на северо-запад, патрулируя на границе облачности. Они также сознавали, что донесение, которого они ожидают, может стать важнейшим в этой войне. И вскоре после 6 утра оно пришло, переданное открытым текстом по кабелю из Мидуэя: «Самолеты обнаружили два авианосца и корабли главной группы, азимут 320, курс 135, скорость 25, расстояние 180».

Хотя пилот «Каталины» доложил лишь о двух авианосцах, Нимиц не сомневался, что их там четыре, а то и пять. Он взглянул на указанное в депеше время обнаружения, затем прошел в планшетную и отметил на карте координаты противника. Позднее он сказал Лейтону: «Вы ошиблись всего на пять миль, пять градусов и пять минут». Поразительной точности своего предсказания как минимум наполовину Лейтон обязан штурману адмирала Нагумо, который три дня, несмотря на туман и низкую облачность, вел соединение к намеченной точке.