Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)

Недалеко от нас лежал огромный белый пес, неизвестно какой породы. Этот пес еще щенком приблудился в «Компайн», да так и прижился, облюбовав виллу старшего военного советника. За его несносный характер и злобность дали ему кличку «Гульбеддин». Пес добродушно относился к советникам, но только в том случае, если они были в форме. Гражданских лиц он не признавал, а афганцев вообще органически не переваривал, сопровождая неистовым лаем каждое их появление в «Компайне».

Но кроме афганцев был у «Гульбеддина» ещё один закоренелый враг — рыжий петух по прозвищу «Душман». В свое время «Гульбеддин» имел неосторожность загрызть курицу, случайно забредшую на охраняемую им территорию. А курица та была любимой женой «Душмана». Вот с того дня петух и возненавидел «Гульбеддина». Он ежедневно приходил к его двору, и в качестве моральной компенсации за понесенную утрату нагло залезал в миску с едой, и своими грязными лапищами начинал разбрасывать собачьи харчи по сторонам. «Гульбеддину» до соплей было обидно, что какой-то петух не только нарушает его суверенитет, но ко всему прочему оставляет ещё и без обеда.

И вот тут начиналось действо, на которое все советники ходили как на цирковое представление. «Гульбеддин» с лаем бросался на наглого петуха, но тот подлетал в воздух, запрыгивал псу на спину, и начинал клевать его прямо в темечко. Всем зрителям смешно, только одному «Гульбеддину» не до смеха. Он начинал крутиться волчком, пытаясь сбросить ненавистного врага со своей спины. Да не тут-то было.

Вот и сейчас, на горизонте появился «Душман». Выписывая кренделя и поворачиваясь то одним, то другим боком, он стал медленно приближаться к собачьей миске. Через минуту представление началось. «Седой полковник», видевший эту сцену впервые, смеялся до слез.

Потом, повернувшись в мою сторону, сказал:

— Анатолий, это ты сегодня в муртузеевском батальоне.

Стало быть, «седому полковнику» водка пошла на пользу, коли он так быстро перевел на юморные рельсы сегодняшнюю, весьма непростую ситуацию.

И это хорошо.

Глава 16. Первый блин комом

25 декабря — пятница, джума. Однако выходной день в очередной раз накрылся медным тазом.

В шесть утра все обитатели тринадцатой виллы уже проснулись, но покидать свои теплые кровати не спешили. Ждали сигнала, который через канал связи взвода охраны «Компайна» должен был поступить в наш адрес из штаба Бригады. С получением этого сигнала мы с Юрой должны были выехать в сторону «Майдана», и дальше действовать согласно ранее утвержденному плану.

В соответствии с планом проведения операции, именно сегодня должен был начаться ее второй этап, суть которого заключалась в выводе афганских подразделений на боевые позиции постов второго пояса обороны.

Сигнал поступил с опозданием на целый час. Быстро перекусили. Бриться не стали — плохая примета. В связи с моим отъездом Михалыч остался за самого главного по вилле, и в целом по коллективу царандоевских советников. Побросав в «таблетку» автоматы, броники и все, что в таких случаях полагается, выехали за ворота «Компайна».

В такую рань даже афганцы старались воздерживаться от поездок на своих «бурбухайках», дожидаясь, пока шурави не выставят на дорогах посты сопровождения. На то были серьезные основания. На протяжении нескольких километров дорога на «Майдан» проходила через заросшую камышом заболоченную низину. Камыш почти вплотную подступал к дороге, что создавало идеальные условия «духам» для ее минирования. Чуть ли не ежедневно на этом участке дороги саперы находили противотанковые мины и фугасы. Извлекать их было крайне опасно, поскольку при минировании дорог «духи» имели дурную привычку устанавливать всякие «сюрпризы». Вот и подрывали их наши саперы прямо на месте, вместе с дорожным полотном. По этой причине дорога была основательно разрушена, и восстанавливать ее никто не собирался. Отмечались, правда, единичные случаи, когда афганцы сами засыпали особо глубокие воронки камнями и землей. Но через пару-тройку дней в них вновь обнаруживались фугасы, и все повторялось заново.

Растущие вдоль дороги камышовые крепи шурави не единожды пытались уничтожить, поджигая их «шмелями». Но камыш не горел. Вода по стволам камыша поднималась почти на метр, и огонь был перед ним бессилен.

Как-то раз, очищая арыки от ила, местные «бабаи» попытались выкосить этот камыш, но, нарвавшись на противопехотные мины, раз и навсегда зареклись это делать.

Стоявшие на этом участке дороги посты сопровождения ежедневно обстреливали камыши из стрелкового оружия и штатных пулеметов бронемашин, выпуская по ним не один «цинк», предостерегая тем самым «духов» от соблазна близко приближаться к дороге. Но «духам» на это было совершенно наплевать…

Подъезжая к злополучному участку дороги, мы увидели, что поперек нее на боку лежит «бурбухайка», доверху загруженная огромными тюками с каким-то товаром. Два афганца бегали вокруг машины, размахивая руками и ругаясь между собой.

Объезжая грузовик по краю затопленной дороги, наша «таблетка» попала в большую колдоебину и, едва не перевернувшись, капитально застряла. Делать нечего, надо было выходить из машины и выталкивать ее из ямы. Воды было чуть ли не по колено, и поэтому пришлось снимать ботинки и закатывать штанины. Вода ледяная, с гор. Едва не отморозили себе ноги, пока вызволяли машину из плена. Спасибо афганцам с «бурбухайки», которые, видя наши мучения, проявили инициативу, и помогли вытолкнуть машину.

Заехав за перевал, что находится между Кандагаром и аэропортом, остановили машину, и стали ждать. На всякий случай проверили кузов «таблетки» в том месте, где ее толкали афганцы, но ничего не обнаружили. Такая мера предосторожности была не лишней, поскольку «духи» использовали любую возможность, цепляя магнитные мины на проезжавшие мимо них автомашины шурави. А кто даст гарантию, что «бабаи», повстречавшиеся нам на дороге, не были каким-то образом связаны с «духами».

Минут через двадцать со стороны Бригады подъехал БТР разведроты. Переводчик Юра и я пересели на него, а Витя «Камчатский», сидевший за рулем «таблетки» и наш «ложестик» — Николай, поехали дальше, на «Майдан», встречать Олега Андреева, который должен был прилететь в этот день из Кабула с месячной нормой провианта.

Минут тридцать езды по разбитой грунтовой дороге — и мы благополучно добрались до КП. Он располагался на вершине каменистого утеса, высотой метров под сто. Оставив Юру у подножья утеса, я стал карабкаться наверх по крутой осыпающейся тропинке. Пыхтя с непривычки как паровоз, едва не испустил дух, пока добрался до его вершины. Ну, блин, прямо Олимп какой-то.