Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Джемс Лаудон был сухим, черствым и педантичным. Так говорили в Сингапуре. Чувство юмора подобным людям не присуще, оригинальность им непонятна, экстравагантности они не терпят. Жестокость Лаудона вошла в поговорку, чиновники и местные царьки трепетали при одном упоминании его имени. Он властвовал и беспощадно карал. Это был король, имевший власть более неограниченную, чем король Нидерландов.

«Ты мне нужен, петух голландский, — сказал себе Маклай, — а потому я буду больше, чем дипломатом, и стану являться на приемы и обеды в безукоризненно новом фраке, при белом галстуке и в белых перчатках, хотя это глупо и непозволительно при столь адской жаре…»

Вопреки ожиданиям Лаудон, весьма пожилой человек, встретил русского ученого довольно любезно. «Долихокефал! — определил Маклай. — Длинноголовый!.. Головной указатель меньше 75…» «Придворные», которыми кишел дворец в Бейтензорге, заинтересовались молодым человеком и отнеслись к нему почтительно. Особенно выгодное впечатление произвел путешественник на многочисленное семейство губернатора.

Узнав, что знаменитый путешественник остановился со своим слугой в небольшом дешевом домике, генерал-губернатор пришел в благородное негодование:

— Настоятельно прошу вас, переселяйтесь ко мне в Бейтензорг. Будьте как дома. Дворец в вашем распоряжении. Здесь вы совершенно свободны и вольны делать все, что заблагорассудится. Если вам станут докучать, вы можете послать всех к черту и не видаться ни с кем. Выбирайте любые апартаменты!

Миклухо-Маклай вежливо отказался.

— У меня лихорадка и ревматизм, — сказал он. — А это отнюдь не всегда приятно для окружающих.

Оценив скромность натуралиста, генерал-губернатор пришел в еще большее негодование:

— Я не позволю, чтобы всемирно известный путешественник, каким являетесь вы, очутившись в подвластной мне стране, ютился в какой-то халупе! Что обо мне подумают после этого в Европе?… Не навлекайте, господин Маклай, позор на мою голову. Уж не думаете ли вы, что генерал-губернатор Голландской Индии менее гостеприимен, нежели людоеды Новой Гвинеи?

Это, по-видимому, следовало принять за остроту, и все рассмеялись. После того как Лаудон прислал своего адъютанта на дом к Маклаю, последнему не оставалось ничего другого, как перебраться в Богор, этот райский сад мира, в надежде, что в любое время под каким-нибудь предлогом он сможет уехать из дворца. Он осмотрел и выбрал самые простые комнаты в павильоне, стоявшем на отшибе. Павильон был увит ползучими растениями, усыпанными орхидеями. Как жар, пылали цветущие тамаринды и деревья, которые здесь называют «пламенем лесов». Дорожка, усаженная агавами и перистыми пальмами нипа, вела к пруду, где распускали бледно-розовые цветы гигантские лилии виктории-регии и плавали черные лебеди.

Богор, или Бейтензорг (что в переводе с голландского значит — «Город без забот»), утопал в роскошной зелени. Это был знаменитый ботанический сад, куда мечтали попасть все ботаники мира. Он располагался у подножия главного хребта Явы и был соединен со столицей отличным шоссе и железной дорогой. Здесь, в горах, где не так жарко, как в Батавии, и где нет малярийных комаров, селилась знать.

Семь месяцев прожил Миклухо-Маклай в Богоре, окруженный почти королевским комфортом. Прямо из каменного века он попал в роскошнейший дворец, где все было к его услугам. Не нужно заботиться о пище, о поддержании огня в очаге, можно спать на мягкой чистой постели. Он часами прогуливался по пальмовым аллеям, забирался в глухие уголки, любовался орхидеями, варингинами — очень высокими деревьями, стволы которых сплошь обвиты корнями, стоял у молчаливых прудов и созерцал сказочно прекрасный на фоне пальм и смоковниц белый дворец или же продирался сквозь лианы и прислушивался к голосам незнакомых птиц. Казалось, он дремал, отдыхал душой и телом.

Но так могло показаться лишь невнимательному наблюдателю. Эти семь месяцев он жил деятельной жизнью. И в «Городе без забот», под сенью пальм ботанического сада, его активная натура не мирилась с праздностью. На рабочем столе — груды книг, по углам — ящики с коллекциями и приборами.

Маклай готовился ко второй, не менее дерзкой вылазке на Новую Гвинею, на ее юго-западный берег. Затем придется посетить южное побережье. Новая Гвинея — важнейшее звено в его антропологических и этнографических исследованиях. Загадочный зеленый остров. Никто из европейцев не знает, что там, в глубине его.

Сейчас Миклухо-Маклай пытался охватить умом проблему в целом. Он вынашивал смелую мечту изучить всю меланезийскую расу, составить полное представление о ней, исследовать все ее разветвления в самых разных областях ее распространения, поднять для науки целый этнический пласт в Океании и в Юго-Восточной Азии, выяснить древние расовые связи всего огромного района…

Под силу ли одному вечно больному человеку подобная работа? Над этим Маклай не задумывался.

Когда население Новой Гвинеи будет классифицировано, появится необходимость сравнить его с обитателями остальных островов Меланезии, а также Микронезии и Австралии. Побывать в Австралии необходимо хотя бы потому, что до сих пор вопрос о расе австралийцев не решен: некоторые антропологи считают последних принадлежащими к папуасской расе, другие — к полинезийской, а Гексли выделяет их в особую группу «австралоидов». Такое разнообразие мнений настоятельно требует точного и положительного решения вопроса. Тем более что австралийцы почти истреблены англичанами. Нужно спешить. Не дают Маклаю покоя и смутные слухи о курчавоволосом негроидном племени в дебрях Малайского полуострова. Имеет ли это племя, подобно негритосам Филиппин, родственную связь с папуасами?

Но самое важное, конечно, впереди. Предстоит выяснить место меланезийцев среди других рас земного шара, проследить распространение этой расы на планете. Интуиция подсказывает ему, что на очень большом протяжении в западной части Океании и на островах Юго-Восточной Азии, а также в дебрях Малакки обитает более или менее единый меланезийский тип. Но существует ли родственная связь между меланезийцами, куда он включает папуасов и негритосов Филиппин, и африканскими неграми? Еще на берегу Маклая он обратил внимание на то обстоятельство, что женщины и дети папуасов весьма напоминают африканских негров, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше. Участвовала ли в формировании меланезийского типа негритосская раса? И если подтвердится наличие негритосской расы на Азиатском материке, то не приведет ли это к далеко идущим выводам: не здесь ли, в единственном в своем роде районе земного шара, где так близко сходятся все три большие расы человечества — белая, желтая, черная, — следует искать единый центр происхождения человека?