Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Эту обидную мысль я долго мусолила на разные лады. Напала на меня и странная болезнь — вдруг поднялась высокая температура, и все тело стало точно расслабленное: я не владела им, не могла встать, взять в руки ложку, зачерпнуть воды, удержать яблоко.

Обрушившись сплошной стеной, ливень лил натурально как из ведра — целые сутки. Когда он перестал, полегчало и мне до того, что я смогла выйти из дома. Огня не было. Непонятно, куда исчезала вода, — от таких осадков должна была разлиться наша речка. Но случилось лишь то, что у дачников слегка затопило грядки. Впоследствии я узнала: чтобы потушить квадратный метр торфяного пожара, нужна целая тонна воды.

Чудо было таким невероятным, что я отказывалась верить в него, решила, что произошла удивительная случайность. Я дошла до речки, на высоком берегу сидели те самые пацанята, которые спрашивали «а что это вы тут делаете?», когда мы с Ольгой Ивановной шагали крестным ходом. Пацанята, завидев меня издалека, стали толкать друг друга, мол, вон она… И когда я проходила мимо, хором радостно воскликнули:

— Здравствуйте!

Потом соло выступил Степка:

— А видите, как Бог помог…

Компания глядела на меня широко открытыми глазами.

— Да? — удивилась я. — Здорово! — и стала спускаться вниз, к речке.

Внизу снова подступил приступ тошноты. Я развернулась и стала карабкаться по тропинке наверх. Компания следила за мной с интересом. Степка внятнее стал доносить мысль:

— А вот видите, какой ливень вдруг пошел, что весь огонь затушил…

— Здорово! — ответила я.

— Это вы домолились, — сказал другой.

— Вдруг полил, ниоткуда взялся! — сказал Степка. — А мы не верили.

— Да? Нет, верить надо обязательно… — Я согласилась с мыслью и пошла домой.

Прошла мимо дома Ольги Ивановны, но даже желания не возникло зайти к ней и разузнать про внезапный ливень.

Еще три дня я пролежала с температурой, с лицом землистого цвета. Но хворь тела была несравнима с муками напавшего на душу уныния. Невозможно было молиться и даже просто думать о чем-то хорошем. Был момент, когда захотелось утопиться в речке, хорошо, что я была не в силах идти дальше обеденного стола.

Через три дня соседи пригласили на знатную уху — в нашей речке поймали метровую щуку. Родители силком, под руки притащили меня на другую улицу и усадили за стол. Все радовались, обсуждая ту щуку, которая еще час назад была жива. Я не могла ни есть, ни пить, ни объяснить, что со мной происходит. С большим трудом я сдерживала в себе крик, чтобы все замол-чали! «Господи… Господи, — сумела я произнести внутри себя. — Господи, помилуй!» И вдруг — в одно мгновение вся хворь и мука оставили меня, будто и не было! Целая скала с души свалилась. Все сразу стали родными и близкими. Господи, как мало человеку надо! Я влилась в веселый разговор, выпила, как все, водочки. И заплакала. Отчего — тоже не могла объяснить. Все, конечно, подумали — от того, что болезнь ушла, даже видимым образом. Я порозовела, и народ обрадовался:

— Давно бы так… Водка от всех болезней… Сразу на человека стала похожа…

— Колдунья она у нас, — вдруг сказал кто-то.

— Колдунья, колдунья, — поддержал народ.

— Глупостей только не надо говорить… — оборвала я.

— Какие же глупости? Кто ливень вызвал? Мы, понимаешь, отправились на станцию, солнышко светит, птички поют. Дошли до середины, и вдруг ни с того ни с сего ливанул дождичек. Мы в секунду до ниточки промокли, еле до станции нагишом дошли… Чья работа?

— Я-то тут при чем?

— Мы тебе очень-очень благодарны, — закричал народ усиленными водочкой голосами. — Молодец! Колдуй в том же духе…

— Знаете что! — обиделась я. — Выбирайте выражения: я не колдунья.

— Один фиг: наколдовали, намолилась… С этой своей старушкой-подружкой… Ха-ха-ха! Выпьем за потушенный пожар!

— Что ж вы такое несете, нехристи! Колдовство и молитва — совершенно разные вещи, — попыталась я вразумить теплую компанию. — Могли бы сейчас на головешках сидеть!

— Могли! Но не сидим! Водочку вот пьем! Значит, любит нас твой Бог!

Перекричать пьяный базар было невозможно. И я ушла, услышав вслед:

— Молодца, молись дальше. Знаем теперь, к кому обращаться.

Не стала я читать им проповедь, мол, обращаться надо к Богу и вообще благодарить Его, когда, например, спас от пожара. Глас вопиющего в пустыне.

Наконец дотащилась я до Ольги Ивановны. Увидев меня, она кинулась навстречу, обняла, словно мать родная, и выдохнула:

— Жива… Как дьявол-то на тебя набросился… Давай поедим, я щец сварила, с тушенкой. Всё жду, жду, когда же ты придешь. Ай-яй-яй, дите ты мое…

И мы обе хором всхлипнули.

— Тяжело как было, — наконец сказала я.

— Еще б не тяжело!..

— А вы знаете про мою болезнь? — удивленно спросила я.

— Как же не знать, — удивилась Ольга Ивановна. — По три раза на день прибегала. Тебе разве ничего не сказали?

— Нет…

— Ну, Бог с ними со всеми! — сказала она, пододвигая ко мне миску наваристых щей. — Кушай, кушай! Ничего, пройдет. Это они не хотят Божиего чуда признавать…

— А что, всё-таки чудо? — спросила я.

— Как хочешь, так и всяк думай! Свернулся огонь-то, нету… Ты почаще в лес сейчас ходи, от людей бегай, а то такого наговорят. Меня уже колдуньей прозвали.

— И меня тоже, — рассмеялась я.

— Ничего, переживем и это. За неблагодарных Бог благодарит. Мы этого дьявола прогоним, — и Ольга Ивановна потешно затопала ногами. — У-ух, пошел! Не трожь Наташечку! Ты кушай, кушай, душа моя…

И это ласковое «душа моя» в одночасье привязало меня к ней на всю оставшуюся вечность.

«Моисей, что ты вопиешь ко Мне?»

Столь «эффективный» крестный ход, который совершили с Ольгой Ивановной, имел последствия, о которых стоит рассказать. Случившаяся после него внезапная, тяжелая и необъяснимая моя болезнь сыграла роль хорошей вакцины против тщеславных помыслов при случающихся чудесах; с другой стороны, научила меня не бросаться сразу на любую амбразуру, но сначала поразмыслить и помолиться, чтобы узнать волю Божию на сей предмет. Но самое главное — не дала развиться «звездной болезни» приписывать себе лавры «чудотворицы», а относить чудеса исключительно вмешательству Бога, который «где хочет, нарушает естества чин», вплоть до изменения законов природы.

«Просите, и дано будет вам» [19] — эти слова Христа Спасителя явным образом исполнились во время нашего моления о прекращении пожара. А когда исполнились, то придали дерзновения, то есть смелости, решительности в молитвах и упования, что Бог их слышит. В последующие годы неоднократно собирались мы на крестные ходы в нашем дачном поселке. Строго говоря, наши хождения с молитвой так назвать нельзя. В крестном ходе обязательно должен участвовать хотя бы один священник, а у нас такого никогда не было. Узнав об этом, я испугалась своего самочиния. Но недоумение вскоре разрешил один известный архиерей, который сказал мне: «Зачем называть ваши благие шествия крестным ходом? Можно ведь обозначить их как соборное моление… В церкви люди стоят и молятся. А вы молитесь, находясь в движении. Это не противоречит евангельскому слову „Должно всегда молиться и не унывать“[20]».