Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов
Пожар в долине реки Колымы прекратился, дым нам больше не мешал, и после напряженных работ приятно было отдыхать в этом живописном уголке тайги.
Но нам с Ваней воспользоваться этим отдыхом не пришлось. Как только закончились съемки перехода, мы взяли с собой троих рабочих и уехали на новую рекогносцировку вверх по долине реки Дебин.
В задачу рекогносцировки входило обследование всей долины реки с проведением маршрутных съемок. По этим материалам и на основе собственного наблюдения мы должны были принять решение о прокладке трассы по тому или иному берегу. В этой же рекогносцировке нам предстояло доехать до нашей продовольственной базы и проверить ее состояние.
Нашу маленькую группу в пять человек быстро укрыла тайга, и мы как бы затерялись в ней.
После перехода через Колыму трасса выходила на левый берег реки Дебин, и мы должны были выяснить, можно ли и дальше вести изыскания по этому берегу.
Отъехав несколько километров от лагеря, мы расстались с Ваней, условившись о времени встречи для ночлега.
Река Дебин, по которой мы вели рекогносцировку, протекала по широкой, густо заросшей лиственницей долине. На правом берегу, который обследовал Ваня, сопки отстояли от реки километра на два, а на левом, где ехал я, они подходили довольно близко и, часто спускаясь к реке, образовывали прижимы. Мне приходилось или объезжать их, или взбираться на кручи. Один раз с вершины такой сопки, далеко внизу, на той стороне реки, я увидел Ваню с его спутниками.
— Ого-го-го! — закричал я. Но только разноголосое эхо ответило мне. Ваня, конечно, не услышал моего слишком слабого для тайги голоса.
Наблюдая, записывая и зарисовывая, мы все дальше продвигались вперед.
День стал клониться к вечеру; пора становиться на ночлег, но мне кажется, что я еще не проехал условленного расстояния: тяжелая дорога и частые прижимы задерживали меня. Делаю на всякий случай выстрел, где-то далеко звучит ответный.
Вскоре мы все вместе сидим у походного, брызгающего яркими искрами костра. Варится ужин, и запах пищи, смешанный со смоляным дымом, усиливает и без того прекрасный аппетит.
После ужина, обменявшись впечатлениями дня, мы лежим молча у костра, погрузившись в свои мысли. Над нами ночь раскинула свое покрывало. Отблески костра причудливо играют на окружающих деревьях, а вверху, между их пышными кронами, мерцают далекие звезды…
И теперь, много лет спустя, часто вспоминаются эти незабываемые таежные ночи и наши яркие походные костры.
Ручей Ягодный
Мы обследовали долину до самой продуктовой базы, проверили состояние склада и все вместе тронулись в обратный путь. Рекогносцировка показала, что правый берег для строительства дороги совершенно не пригоден.
А когда вернулись к своим товарищам, то приступили к работам по укладке трассы. Потянулись однообразные напряженные трудовые дни.
По мере продвижения вверх по реке Дебин тайга становилась дикой и непроходимой. Густой лиственничный лес с подлеском и большие участки стланика чрезвычайно усложняли трассировку. Ближе к реке лес редел, но начинались мари, и это обстоятельство заставляло нас укладывать трассу у подошвы сопок и пробиваться сквозь лес.
Выбирал направление трассы я и всегда находился впереди. Приходилось проделывать за день много километров, чтобы найти лучшие места для укладки трассы. Но вот направление задано, и работа закипала: рубили просеку, провешивали линию — всем хватало дел. В это время я уходил дальше. Вот идешь по густому девственному лесу и прислушиваешься к шуму рабочих, прорубающих просеку. Постепенно все звуки затихают, и надо подождать появления трассировщиков.
Однажды в ожидании товарищей я сидел, задумавшись, на дереве у ручья. Вдруг тихий шорох вблизи заставил меня насторожиться. Палец инстинктивно лег на спусковой крючок ружья. Из распадка вышел красавец сохатый. Не замечая человека, он остановился в нескольких шагах и, оглядываясь по сторонам, стал прислушиваться. Закинув назад голову, украшенную большими тяжелыми рогами, он с шумом втягивал в себя воздух. Влажные ноздри его нервно трепетали. Он был спокоен, и вместе с тем чувствовалось, что каждый мускул его сильного тела напряжен до предела. Мы встретились взглядами. Сохатый вздрогнул, его большие темные глаза расширились от испуга, но он продолжал оставаться на месте. Не двигаясь, сидел и я.
Так продолжалось несколько секунд, пока я случайно не пошевельнулся. Таежный великан наклонил голову к земле так, что густая шерсть на загривке стала дыбом, сделал прыжок в сторону и, закинув рога на спину, легко помчался по тайге. Продуктов у нас было много, и убивать такого красавца ради охоты я не стал.
…Через несколько дней трасса подошла к самому серьезному препятствию, лежащему у нас на пути, к большому прижиму, обойти который не представлялось возможным.
Произведя тщательное обследование, я пришел к выводу, что трассу надо уложить в двух вариантах: и понизу, на отвесных скалах, и поверху, через сопку, что, по существу, означало уложить трассу через перевал. Этот ход явно удлинял линию, но имел и свое преимущество: он не требовал больших земляных работ.
Съемка нижнего варианта доставила нам много хлопот. Подвешенные на веревках люди по отвесным скалам переползали с места на место, на крохотных площадках устанавливали инструменты и делали нужные съемки.
Закончив нижний вариант, приступили к прокладке верхнего. Работали, как на перевалах, то есть трассировали линию сверху вниз.
К этому времени запас продовольствия подошел к концу. Работы на прижиме затягивались, и мы вынуждены были послать несколько человек на базу за продуктами. Отправив товарищей, мы продолжали настойчиво работать над перевалом.
Как-то Сережа, по установившейся у нас привычке приносить геологам все найденные интересные камни, принес кусок серого растрескавшегося камня и отдал его Фомичу.
— На, пожалуйста, насилу отломал его от большой глыбы. И, по-моему, это даже не камень.
Фомич долго исследовал находку, рассматривал ее в лупу, попробовал соляной кислотой, а потом пожал Сереже руку и объявил:
— Уважаемый Сережа, разрешите вас поздравить с ценной находкой, вы нашли не камень, а кость, и, по всей вероятности, кость какого-то бронтозавра, жившего в триасовом периоде!
Сережина находка вызвала живой интерес, и все старались определять, чья же это в действительности кость.
Пока ребята спорили, Фомич подошел ко мне и почему-то шепотом сказал: «Это кость мамонта. Сережа нашел остатки мамонта, это очень ценная находка».
— Так чего же делать из этого секрет? — спросил я. — Ребята, Сережа нашел мамонта, пойдем же вытаскивать его на поверхность.
