Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи - Дэн Фарнворт
Я потерял веру в правосудие, но у меня не было иного выбора, кроме как принять решение суда и продолжать жить. Однако я все равно не был в порядке. Меня стали все меньше интересовать люди вокруг. Я закутался в одеяло печали и мог думать лишь о том, в каком испорченном и мрачном мире мы живем.
Время от времени мне звонили с работы, но за вопросом: «Как ты себя чувствуешь?» тут же следовал: «Когда планируешь вернуться?» или «Можешь прислать еще один больничный лист?» Никто ни разу не спросил: «Можем ли мы чем-нибудь тебе помочь?» Я уверен, что людям было не все равно, но они этого не показывали. Мне ни разу не сказали не беспокоиться о длительном больничном. Как раненый солдат, которого утащили с поля боя, я чувствовал вину за то, что мои товарищи все еще на передовой.
Психическое расстройство заставляет страдать не только самого пациента, но и его близких. Жена пыталась достучаться до меня, но мне это было неинтересно. Вскоре наш брак начал разваливаться. Я присутствовал в жизни семьи физически, но не духовно. Эми видела, что я страдаю, и пыталась помочь, однако я отстранился от нее, и ей тяжело было с этим справиться.
Однако Роджер стал для меня маяком во время бури. Он копнул так глубоко, что мы обсудили мою жизнь еще до удара ножом. Как только он приоткрыл крышку того самого ящика, все начало вываливаться. Он помог мне осознать, что жизнь похожа на дом: фундамент – это ваше детство, которое вы провели с родителями (к счастью, мой фундамент был прочным), а каждый последующий год – это ряд кирпичей. Какие-то ряды состоят из крошащихся кирпичей и плохого цемента, и если не обращать на них внимания и продолжать строить, здание в итоге развалится. Именно это и произошло со мной. Раннее отцовство, колото-резаные ранения, убитая женщина, мертвый ребенок, повешенные, утопленники, умершие от передозировки наркоманы, жертвы автомобильных аварий, люди с остановкой сердца – все это наслаивалось, а потом рухнуло. Теперь мне нужно было разобрать руины и заново построить дом.
Роджер посоветовал мне направить энергию, которую я не потратил на дачу показаний в суде, на то, чтобы изменить что-то в другой области. Он посоветовал мне поговорить с менеджером перед возвращением на работу. Примерно через четыре месяца, когда я стал чувствовать себя немного лучше, я договорился о встрече с менеджером. Он настоял на том, чтобы при разговоре присутствовал HR-специалист, потому что, вероятно, думал, что я хочу подать жалобу. Я вовсе не собирался этого делать.
На встрече я объяснил, что после того страшного вызова у меня развилось посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и что скорая помощь, по моему мнению, не оказала мне достаточной поддержки. На самом деле она вообще меня не поддержала. Менеджер посочувствовал мне, а затем сказал: «Если вы не справляетесь, то, возможно, эта работа не для вас».
Меня ошарашил его ответ, и я не мог понять, почему он так не хочет мне помочь. Я надеялся, что стою чего-то. Я сказал, что дело не в том, что эта работа не для меня, а в том, что у меня был тяжелый период и мне нужна его поддержка. Однако именно в тот момент я решил, что если начальство ничего не может сделать в таких ситуациях, то это сделаю я.
18
Путь к исцелению
Прежде чем у меня диагностировали ПТСР, я считал себя неуязвимым, настоящим крепким орешком. Оглядываясь назад, я понимаю, что был слишком наивен. Я думал, что после первого мертвого тела мне постепенно станет проще справляться с тяжелыми ситуациями.
Меня иногда спрашивают, были ли признаки негативного влияния работы, которые я игнорировал. Честное слово, я не помню никаких признаков. Вряд ли кто-то из работников скорой помощи понимает, на что стоит обратить внимание. Периодически кто-то из коллег говорил мне: «После долгого рабочего дня мне нужно несколько кружек пива или бокалов вина, чтобы снять напряжение». Однако я не видел в этом ничего странного и точно не могу сказать, что коллеги опускались прямо у меня на глазах. Сегодня они работали в скорой помощи, а на следующий день уходили.
Одна из первых женщин, с которыми я работал, отличный наставник и очаровательный человек, однажды ушла со смены и больше не возвращалась. Говорили, что она начала пить, но я не догадался спросить почему. Вероятно, давление нарастало настолько постепенно, что никто этого не замечал и моя коллега чувствовала себя лягушкой в закипающей воде.
Я лишь недавно понял, что некоторые коллеги ушли из скорой помощи не потому, что получили более привлекательное предложение, а потому, что им стало плохо от огромного давления. Только после того, как у меня диагностировали ПТСР, я осознал, что, как и все остальные, уязвим. Сделав это открытие, я захотел объяснить людям, что ни у кого нет иммунитета к психическим заболеваниям. Они могут развиться у каждого, и это нормально. На следующий день после встречи с менеджером я написал и опубликовал первый из многих постов с подробностями моего падения и описанием последующего пути к исцелению:
«Нам, работникам скорой помощи, нравится чувствовать себя неуязвимыми, и иногда мы стыдимся признать, что с нами что-то не так. Но мы живые люди, а не роботы, и я хочу донести до коллег, что им не нужно бояться высказываться и искать помощи, если она им нужна…»
Главной темой моих постов была польза разговоров с напарником, друзьями, терапевтом или психотерапевтом. Я объяснял, что оказаться под грузом событий не стыдно и что обращение за помощью оказалось лучшим, хотя и самым сложным из всего, что я когда-либо делал.
К сожалению, к психическим заболеваниям не бывает иммунитета и вакцины не изобретены. Эта трагедия может коснуться любого, а общество все еще стигматизирует нездоровую психику.
Мне было страшно публично признаться в том, что у меня проблемы с психическим здоровьем. Честно говоря, я думал, что меня уволят. Меня пугало, что подумают обо мне коллеги. Вдруг люди не захотят работать со мной, потому что я слабый и некомпетентный? Вдруг они решат, что у меня случится нервный срыв на работе? Я и сам не знал, как буду справляться. Меня пугало, что я стал еще более уязвимым, чем раньше.
На самом деле я быстро погрузился в привычные дела и чувствовал себя морально сильнее, чем когда-либо. Это называется посттравматическим ростом. Иными словами, то, что не убивает, делает нас сильнее. Некоторые люди не знали, что мне сказать, потому
