Евгений Баулин - Сын неба

– Александр Андреевич! Почему же на мне остановился выбор? Я с полком собирался до Берлина дойти, и вдруг – учиться!

– Берлин и так возьмут, – мягко заметил Матвеев.– Вам же, Петр Афанасьевич, надо наукой подзаняться. Видите, как быстро авиация развивается. Пройдет год-второй, и командиру крупных соединений в авиации без науки делать нечего будет. Так что собирайтесь, все мы желаем вам успехов в учебе!

В три дня Покрышев сдал полк своему заместителю Петру Лихолетову, распрощался с товарищами и уехал в Москву. Но он всё еще надеялся хотя бы на время отложить учебу и остаться на фронте.

В Москве решил зайти к главкому. А. А. Новиков встретил его радушно, долго и подробно расспрашивал о воздушных боях над Прибалтикой.

– Значит, говорите, наше преимущество в воздухе полное, – удовлетворенно повторил он слова Покры-шева и радостно потер руки. – Да, теперь время уже не то. Наша авиация сейчас намного сильнее немецкой. И господство в воздухе мы имеем на всех фронтах.

Дела шли хорошо, и маршал находился в приподнятом настроении. Но как только он услышал просьбу Покрышева, лицо его стало серьезным и озабоченным. – И не просите, – решительно заявил он. – Война заканчивается, но борьба за мир – нет. Мы должны подумать о завтрашнем дне. В скором времени авиация начнет оснащаться более современными самолетами. Придет новое пополнение. Нужно будет в сжатые сроки овладеть новой техникой, обучить молодежь. А задача эта под силу только командирам, сочетающим в себе богатый практический опыт и глубокие теоретические знания.

Покрышев понял: просить бесполезно.Занятия начались 1 ноября 1944 года. Вчерашние фронтовики заполнили просторные светлые аудитории и кабинеты. Поначалу летчикам, привыкшим к шуму и грохоту фронта, трудно было войти в спокойный и размеренный ритм жизни академии. Заниматься приходилось много.В первые дни учебы Покрышев часто выступал перед москвичами. Приглашали рабочие и служащие, воины и курсанты, студенты и школьники. Просили рассказывать о боях за Ленинград. Но многочисленные встречи мешали заниматься, и на время пришлось отказаться от выступлений.* * *Полгода пролетело как один день. В мае – выпуск.По всему чувствовалось, что этот май станет месяцем окончательного разгрома и полной капитуляции фашистской Германии. Утро Первого мая выдалось солнечное и прекрасное. Нарядно украшена столица, оживленны москвичи. На Красной площади и прилегающих к ней улицах выстроились ровные квадраты войск.Солнечные лучи играют на граните Мавзолея, на зубчатых стенах Кремля, ослепительно золотят циферблат Спасской башни.Начинается традиционный военный парад. Мимо Мавзолея четким шагом проходят колонны представителей родов войск, прославленные в боях подразделения.В торжественном параде прошла и колонна академии. Ее знамя нес дважды Герой Советского Союза П. А. Покрышев. Слева и справа от него шли ассистенты– дважды Герои Советского Союза прославленные летчики-штурмовики М. 3. Бондаренко и В. И. Голубев.После Первомая – государственные экзамены. Покрышев успешно выдержал их и получил назначение заместителем командира одной из гвардейских истребительных частей.

ВРЕМЯ ПОКОРЕНИЯ СКОРОСТЕЙ

На фронте Покрышев часто мечтал о мирных днях. Вот наступят они – можно будет и отдохнуть!Залпы победного салюта давно отгремели, но порядок армейской жизни мало в чем изменился. В часть прибывала молодежь, только закончившая летные училища, и надо было обучать ее, передавать опыт, приобретенный в войне. Забот прибавилось, когда командира части направили на учебу и Покрышев исполнял его обязанности.Рано утром, наскоро позавтракав, он спешил на аэродром. Начинались учебные полеты. Потом разборы, беседы с командирами и начальниками служб, приемы по личным вопросам, собрания и совещания. Домой, в авиагородок, возвращался поздно. И так почти каждый день.Время было насыщено большими событиями, которые открывали новую эру в авиации. Советские авиаконструкторы создали реактивные самолеты с мощными отечественными двигателями. Наша промышленность начала крупносерийное производство этих машин. Они коренным образом изменили у летчиков представление о скорости.Часть, которой командовал Покрышев, одной из первых получила реактивные машины. Новые истребители имели непривычный вид. Необычной формы фюзеляжи с вытянутой вперед носовой частью, отсутствие привычного воздушного винта делали их похожими на ракету.

– Нравятся? – поинтересовался Покрышев у обступивших его летчиков.

– Не истребитель, а труба, – сказал стоявший ближе всех к командиру молоденький лейтенант. – Как на ней только летают?

– Скоро узнаете.

Он сам с нетерпением ждал этой минуты. Но предварительно пришлось основательно изучить новую технику, сдать зачеты, совершить несколько десятков тренировочных полетов в таком же, но двухместном учебном истребителе вместе с инструктором.

И вот наконец наступили долгожданные минуты, когда он совершал первый самостоятельный полет на реактивном истребителе.

День выдался ясный и солнечный. Видимость, как говорили летчики, миллион на миллион. На обычном языке это означало: вокруг ни облачка, беспредельный голубой горизонт хорошо просматривается. О лучших для полета условиях нельзя было и мечтать.

На аэродроме собрался весь командный состав части, летчики, специалисты наземных служб. Первый полет на реактивном самолете стал настоящим праздником.

Покрышев подошел к истребителю, на стальной обшивке которого играли озорные солнечные лучики. Ему ли, опытному летчику, проведшему не одну тысячу вылетов, волноваться, когда он садится в кабину самолета! Но чувство праздничности, торжественности и в то же время ответственности за исход полета не покидало его до тех пор, пока не заработал двигатель. И только тогда исчезло волнение.

Из сопла двигателя вырвалась струя ослепительного пламени. Аэродром наполнил мощный свистящий гул. Самолет резко рванулся с места, стремительно пробежал по взлетной полосе, легко оторвался от земли и стал набирать высоту.

Серебристая точка, расплескивая солнечные блики, уходила в голубую даль. Она то высоко взмывала вверх, то молнией устремлялась вниз.

Прошло три… пять… десять минут полета. Истребитель делал глубокие виражи, перевороты, крутил «бочки», оставляя за собою тонкую белую полосу. Наконец, пошел на посадку, коснулся бетонированной полосы, зарулил на стоянку. Постепенно утих гул двигателя. Покрышев вылез из кабины. Лицо его сияло.