Михаил Бабушкин - Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938

13 февраля льды раздавили «Челюскин», и мы перешли на лед. Были построены палатки. Началась лагерная жизнь. Мы жили хорошо, дружно. Челюскинцы сплотились вокруг коммунистической ячейки. Партийная организация показала, как большевики должны вести себя в тяжелый момент, как большевики должны руководить работой, бороться с трудностями. Наш лагерь в Чукотском море был великолепной школой для беспартийных: они учились у большевиков, как бороться за жизнь и как проводить в жизнь директивы партии.

У нас были женщины и дети. Первое время мы опасались за наших женщин, но они работали так же, как мужчины, и обижались, когда их ставили в привилегированное положение. Наши боевые подруги доказали, что советские женщины имеют колоссальные запасы энергии. Они умеют поставить себя не только наравне с мужчинами, но даже и выше. (Аплодисменты.)

Товарищи, я не стану подробно рассказывать о всей жизни лагеря – это потребует очень много времени. Но я скажу, что мы ожидали помощи без паники, без уныния. Родина сразу протянула нам руку помощи. Радиограмма о том, что к нам идут на помощь, – эта радиограмма, подписанная нашим великим и любимым вождем товарищем Сталиным, вызвала у нас невыразимую радость. Мы знали: помощь не замедлит притти, раз за это дело взялся сам Сталин! (Бурные аплодисменты, возгласы «ура». Все встают.)

Мы, граждане великого Советского Союза, оказались победителями.

Прошел еще год. В 1935 году была организована первая высокоширотная экспедиция на ледокольном пароходе «Садко». Эта экспедиция обследовала самые северные, считавшиеся недоступными районы интересующих нас морей, привезла колоссальный научный материал.

Товарищи! Когда мы плавали среди льдов, мы все время, по радио следили за жизнью родины. По радио мы узнали о стахановском движении. Сначала трудно было понять, как это мог Стаханов дать сразу такое огромное количество угля, как могли дать невиданные рекорды Бусыгин, Кривонос и другие стахановцы. Потом и у нас в Арктике развернулось ударничество, мы работали хорошо, работали не покладая рук, чтобы накопить побольше научных материалов об Арктике. Вот почему наши научные работники вместе с экипажем собрали такое колоссальное количество материалов, что их придется обрабатывать в течение ряда лет.

Север сейчас растет не по дням, а по часам, и все это хорошо знают. (Аплодисменты.) Возвращаясь с экспедицией обратно, мы высаживались в одном поселке на берегу Карского моря[14]. И что мы там увидели? Мы увидели берег, на полтора километра залитый электрическим светом. Мы увидели там большой город. (Аплодисменты.) И это, товарищи, не годами делалось. Нет! Еще не так давно, в 1933 году, там было всего шесть зимовщиков, а теперь две тысячи; они добывают плавиковый шпат, разрабатывают богатства недр. С будущего года там будет строиться порт, куда будут причаливать наши советские пароходы.

Вот, товарищи, в кратких словах, в очень маленьком масштабе, то, что делается на Севере. О старом Севере, о легендарном Севере, который описывали Джек Лондон и многие другие писатели и поэты, нет теперь и речи, – тот Север умер. Теперь есть советский Север, где дома и селения залиты электричеством.

Немало изменений произошло в Арктике, куда пришли большевики, пришли строить социализм на далеком Севере. (Аплодисменты.)

Заверяю вас, что мы, полярники, не остановимся на тех достижениях, которые имеются у нас сегодня. Мы будем итти дальше, вперед, до тех пор, пока Север не станет культурным краем нашего необъятного Советского Союза. (Аплодисменты.) И вас, товарищи, мы призываем к тому же самому, каждого на своем трудовом фронте. Не только самим надо быть героями труда, но и вести за собой массы. Когда все мы сплоченным коллективом дружно возьмемся за дело, тогда быстрее будет перестроена вся наша страна, и мы отлично справимся с теми задачами, которые поставлены партией по строительству социализма в нашей стране.

И нет сомнений, что на этом пути под руководством коммунистической партии и нашего великого, любимого вождя товарища Сталина мы добьемся новых блестящих успехов. (Продолжительные аплодисменты, переходящие в бурную овацию. Возгласы «ура». Все встают.)

1936-1937

К 1936 году Михаил Сергеевич Бабушкин налетал около пяти тысяч часов. Серьезная болезнь вынудила его прервать летную работу.

В одной из бесед с московскими журналистами Михаил Сергеевич рассказал о том, как болезнь едва не лишила его возможности участвовать во всемирно-известной воздушной экспедиции на Северный полюс.

Подготовка к штурму

Об экспедиции на «вершину мира» – Северный полюс – советские полярники думали давно. В 1936 году такая идея представлялась совершенно реальной. Был составлен план экспедиции. Этот план одобрил товарищ Сталин. Полярная авиация начала деятельную подготовку. В это время я заболел. Врачи заявили мне:

– Болезнь печени у вас серьезная, требуется длительное лечение.

– Да, но мне надо готовиться к экспедиции, – сказал я.

– К какой экспедиции?

– Воздушной, на север…

– Об этом не может быть и речи, пока не пройдут окончательно болезненные явления. Или же надо сделать операцию.

– А как скоро могут пройти болезненные явления?

– Надежды мало, что скоро, – ответили врачи. – Болезнь у вас упорная. Года два-три…

– Что же, выходит, я эти три года не смогу летать из-за своей печени?

– Конечно!

– В таком случае делайте как можно быстрее операцию, чтобы через два месяца я уже мог летать.

После длительного лечения хирурги удалили мне желчный пузырь.

В больнице после операции меня навестил Шмидт. Я сказал ему:

– Мне сделали капитальный ремонт специально для того, чтобы я мог участвовать в экспедиции на полюс.

– Лечитесь, выздоравливайте, в экспедицию вы идете, – сообщил Шмидт.

После месячного отдыха в Железноводске я вернулся в Москву.

Началась подготовка. Как начальник оперативного отдела Управления полярной авиации Главсевморпути я был обязан готовить материальную часть: самолеты, горючее, масло, снаряжение, обмундирование, продовольствие и т. д. Значительное время приходилось уделять летной тренировке.

В ту пору больше всего нас занимал вопрос: можно ли посадить тяжелые самолеты на Северном полюсе?

Все мы много летали в Арктике, неоднократно садились на льды, но пилотировали только легкие, обычно одномоторные самолеты. А сейчас речь шла о тяжелых машинах.

Морской лед очень вязкий. Даже для посадки одномоторного самолета (весом до трех тонн) требуется, чтобы толщина льда была не менее тридцати сантиметров. В прежней практике нам редко приходилось сажать одновременно на лед более двух легких самолетов. Теперь требовалось посадить четыре машины общим весом больше восьмидесяти тонн. Таких экспериментов никто еще не производил.